Вторая мировая война. Ад на земле. Макс Хейстингс

Альянс Сталина с Гитлером побудил многих европейских коммунистов, прислушивавшихся к приказам из Москвы, выступить против решения собственных правительств. Профсоюзы объявили войну с нацизмом «империалистической», и это настроение сказалось на многих французских и британских заводах, верфях, угольных рудниках. Появлялись уличные граффити: «Остановите войну! За нее расплачивается рабочий», «Нет капиталистической войне». Независимый депутат-лейборист Эньюрин Бивен, знаменосец левых, подстраховался, призвав бороться разом на обоих фронтах: и против Гитлера, и против британского капитализма.

      Секретные протоколы советско-германского пакта с предполагаемым разделом территорий оставались неизвестны Западу вплоть до того момента, когда в 1945 г. были захвачены немецкие архивы. И все же в сентябре 1939 г. для многих европейцев Россия и Германия были двумя ликами одного врага. Писатель Ивлин Во устами своего двойника Гая Краучбека выразил мнение большинства европейских консерваторов: «Сделка Сталина с Гитлером, эта весть, которая потрясла политиков и юных поэтов в дюжине столиц, принесла мир и покой сердцу англичанина: враг обнажил свое лицо, сбросил все маски и предстал уродливой громадой. Восстал Современный век»²¹. Некоторые политики пытались все же внести раскол между Россией и Германией, привлечь Сталина на свою сторону и с его помощью одолеть большее зло – Гитлера, однако вплоть до июня 1941 г. такая надежда казалась несбыточной: две диктатуры выступали заодно против всех демократических стран.

      Гитлер не ожидал, что Британия и Франция объявят ему войну. Годом ранее они спокойно позволили ему аннексировать Чехословакию; ресурсами для прямой военной помощи Польше французы и англичане не располагали – стало быть, не имели ни сил, ни желания противодействовать агрессору. Сам Гитлер не слишком испугался демарша Британии и Франции, но некоторые из его ближайших сподвижников струхнули не на шутку. Шеф авиации Геринг, не владея собой, орал по телефону на министра иностранных дел Риббентропа: «Доигрались, на хрен, до войны! Это вы во всем виноваты!» Гитлер старался привить германской армии страсть к воинской славе, и молодежь откликалась на этот призыв, но старшее поколение в 1939 г. проявляло куда меньший энтузиазм, чем в 1914 г.: слишком памятны были и ужасы войны, и позор поражения. «Эта война надвинулась ниоткуда, словно призрак, – писал граф Гельмут фон Мольтке, офицер абвера и решительный противник гитлеровского режима. – Народ ее не поддерживает. Люди в апатии. Этот danse macabre исполняют перед нами какие-то неведомые люди»²².

      Корреспондент американского канала CBS Уильям Ширер 3 сентября сообщал из столицы Германии: «Здесь не ощущается возбуждения, не слышно криков “ура!”, не швыряют под ноги солдатам цветы. Немецкий народ глядит сегодня гораздо угрюмее, чем день-два назад»²³. Александр Штальберг, проезжавший со своим армейским подразделением через Штеттин по направлению к польской границе, увидел то же, что и Ширер: «Ничего общего с бодрым духом 1914 г., ни