Деревенские истории. Николай Ольков

фруктов, соков, свежий творожок со сметаной, сыр. Да только не говорят, где на это всё денег взять, как за ценами угнаться. Забывают, что мы, старики – пенсионеры, теперь не просто бедные, а нищие. Порой в моей голове мелькает мысль: чем жить на старости лет в унижении и нищете, может, лучше уснуть и не просыпаться?»

      Вот такое письмо. Автора я назвал, но под ним может подписаться каждый советский человек, это вам, товарищи земляки, бюллетень для скорого голосования!

      – Ясно!

      – Молодец, Канаков, провёл агитацию!

      – Закрывай собранье, Роман Григорьевич, дышать нечем!

      – Все понятно, вы только лозунг «Ельцин – наш президент» с собой заберите, нам он без надобности.

      Две машины районной администрации с гостями упылили на трассу.

      – Ты почему гостей чаем не напоил или пивком холодненьким? – спросил старший Канаков младшего.

      – Все, папка, результат выборов виден уже сегодня, и приказ о моем освобождении тоже просматривается.

      Отец был благодушен:

      – Ты сильно не переживай, освободят – к Никитке пойдешь в помощники, ему крайне нужен свой человек, потому что воровать удобнее с людьми близкими. Вот и будет у вас пара кашемирова.

      Подошла Марина:

      – Папка, вы сильную речь сказали. Понимаю, что Роману она не очень по душе, но как здорово вы все расставили. Я больше чем уверена, что половина проголосует за Зюганова.

      Старший Канаков покашлял:

      – Времена наступили, дочка, сын против отца, отец против сына, пока ещё словесно, но, не дай Бог, дойдёт до кулачков. И мужика твоего запросто могут с работы турнуть за такие выборы, видишь, как оно… Но отступать никак нельзя, дети мои, им ещё один срок дать, и от России ничего не останется.

      Марина испугалась:

      – Уж больно вы круто, Григорий Андреевич. Такого же не может быть!

      Канаков вздохнул:

      – Молодёжь, вроде грамотные, не глупые, а простых вещей не понимаете. Я у Маркса читал и себе выписал в тетрадку: если дело сулит капиталисту триста процентов барыша, он не остановится ни перед каким преступлением. Поняла? Ладно, пошёл я, устал сегодня сильно.

* * *

      Так хитрый зверь выслеживает и усыпляет бдительность своей жертвы, то голос подаст, то на ветряную сторону выйдет, чтобы жертва дух его чуяла и заранее умирала от страха. Ходит кругами, ловит единственный момент – и жертва, даже мамкнуть не успев, оказывается в его мощных лапах. Так обхаживал Прохор Галину, такие перед нею ковры расстилал, такие слова говорил, подарки она уж домой не носила, боялась, что Валентина может увидеть и спросить. И в дом к нему уже заходила свободно, без опаски. Он хорошо помнил её главный аргумент: «учиться надо», потому как-то за чаем, спиртного Галя даже на стол не допускала, вынул из сейфа толстую пачку долларов и сказал, что это квартира в городе, и, если Галя согласится выйти за него, он оставит на магазинах Валентину за старшего, и они будут в городе вместе, он работать, она учиться. Наверное, последней каплей