Про шакалов и волков. Анна Шахова

порядке. И еще Дедим любил тепло. Потому в его кабинете наличествовали толстые пледы, тапочки из овчины и ворсистый ковер. Дети же и супруга передвигались по холодному ламинату остальной части квартиры босиком. Оттого, наверное, почти не болели.

      Катеринина реплика осталась без ответа: Дедим, закрывшись в кабинете, вел важный телефонный разговор, а Лана воевала со старшими мальчишками в кухне: они перессорились из-за сока, которого досталось чуть больше Андрону.

      «Из-за этого светопреставления мы опоздаем на тусовку, и я не возьму все нужные интервью, не сделаю толковый материал и не получу гонорара, а получу новую порцию презрения и скандала», – подумала Катя и тут увидела свое несчастное пунцовое лицо в зеркале. «Злая, толстая бабища», – ужаснулась она своему виду. А ведь все утро потратила на укладку и макияж, который казался дома таким удачным.

      – О, привет, красотка! Отлично выглядишь! – Дедим вышел из кабинета и с теплой улыбкой подошел к сестре, поцеловал ее в щеку.

      – Ты не одет! – ужаснулась Катя.

      – А что там одеваться-то? Стиль – сasual, насколько я понимаю. Пати на открытом воздухе, концерт, лицемерные чмоки и восхищения. Ананасы в шампанском прилагаются.

      – День, о твоих вечных джинсах не может быть и речи!

      – Спокуха, сеструха! – поднял руку Дедим, стараясь перекричать рев отпрысков, несущийся из кухни: видно, Лана пустила в ход тяжелую артиллерию – раздала по шлепку и развела по разным углам спорщиков.

      – Мои черные дорогущие джинсы с бирюзовой рубашкой – то, что доктор прописал.

      – Ну, не знаю, давай быстрее. А то у меня голова лопнет от этих воплей. Я всегда заболеваю, когда прихожу к вам.

      – Это с непривычки. Редко заходишь. Кстати, пить-есть хочешь или надеешься на сногсшибательный фуршет? – Дедим говорил уже из спальни, переодеваясь.

      – Да я о еде думать не могу! Трясусь вся, как первокурсница. Господи, я забыла диктофон! – заверещала Катерина и полезла в сумочку в поисках профессионального орудия труда.

      – Паникуешь, журналюга? – приветствовала Лана золовку, выходя из кухни с Цветиком на руках.

      – Слава Богу, взяла, – прижав руку с диктофоном к пышной груди, обтянутой синим шелком, выдохнула Катя.

      – Отлично, кстати, выглядишь. Молоток! И все будет прекрасно, правда, День? – Лана чмокнула родственницу в щеку и подмигнула ей. Цветик тоже широко улыбнулся тетке и протянул обсосанное печенье в дар. В такие минуты Катерина готова была признать, что обожает дедимовскую «команду».

      – Все, мы ушли, Лань. – Муж, выйдя из спальни блистательно отглаженный и надушенный, порывисто обнял жену.

      – Господи, «и каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг!» – гнусаво продекламировала Катя, закатывая глаза.

      – Вот именно, – назидательно погрозил ей брат и еще раз поцеловал сына и жену.

      Почему ему вспомнилась сейчас эта фраза Кати о «навек прощайтесь»?