Вторая жизнь Эми Арчер. Р. С. Пейтман

боли, но это еще не основание для веры. Мне нужны доказательства, а я не представляю, как можно доказать это со всей непреложностью, так, чтобы не осталось места для сомнений.

      Даже если Эсме скажет, где тело Эми, откуда мне знать, что это правда? Станут ли в полиции слушать десятилетнюю девочку, станут ли копать, где она укажет? А если и станут и найдут тело Эми, Либби придется ответить на пару неудобных вопросов. В их интересах не говорить мне, где тело, даже если они и знают.

      Я должна любыми путями найти доказательства, что Эсме – та, за кого себя выдает. Должна прислушиваться и к голосу сердца, и к голосу разума, а я не уверена, что тому или другому можно доверять.

      Вдруг мне приходит в голову: «Может быть, Либби не отвечает на сообщение, потому что сама мне не доверяет?» Она, конечно же, спросит, почему я вдруг поверила в их историю, а мне нечего ответить. Пока нечего. Ничего конкретного. Все, что у меня есть, – надежды и мечты, а это вряд ли устроит ее, да и меня тоже.

      Понимаю, что для ее молчания имеются и более рациональные причины. Может быть, они еще спят, хоть я и сомневаюсь, что кому-то из них удалось заснуть. Может быть, они завтракают и не хотят звонить по такому серьезному поводу из ресторана отеля. Возможно, аккумулятор разрядился или у Либби на счету кончились деньги.

      Телефон звонит.

      – Алло?

      – Бет! С Новым годом!

      – Джилл. – Надеюсь, в голосе не слышно разочарования. – И тебя тоже с Новым годом!

      – Рано ты сегодня на ногах. Я только что звонила тебе домой.

      – Нужно было выйти, глотнуть свежего воздуха. – Я поднимаю повыше воротник пальто и для того, чтобы как-то замаскировать свою ложь, и от холода.

      – Я бы сама не отказалась, – говорит она. – Чертово шампанское! И выпила-то всего пару бокалов, но в моем возрасте… – Она встревоженно понижает голос. – Ты-то как провела эту ночь? Я все время думала о тебе, но не хотела звонить. Знаю, ты не любишь, когда тебя беспокоят.

      Беспокоят… Если бы она только знала. Но узнать неоткуда. Пока. Она сама ни за что бы не поверила в историю Эсме, но не удивилась бы, если бы поверила я. Моя вера еще не успела окрепнуть и может рухнуть под тяжестью ее насмешек.

      Джилл была мне верной подругой с тех пор, как пропала Эми. Я даже не знала ее, пока дочка была жива, – почти не знала, хотя наши пути пересекались дважды в день, ежедневно, возле школы.

      Джилл, в ярко-желтой куртке и кепке, останавливала движение, держа в руке специальный знак на длинной ручке. Стальной взгляд, которым она пронзала водителей, смягчался, когда она оборачивалась к детям и махала им, давая понять, что можно переходить без опаски. Для каждого родителя она находила ободряющее слово, для каждого ребенка – улыбку, а поощрительные карточки и шоколадки в конце каждой четверти у нее не переводились.

      Когда Эми исчезла, я старалась не подходить к школе и специально не ходила никуда, пока все матери не заберут детей домой. Тяготила необходимость стараться как ни в чем не бывало разговаривать с их детьми, одноклассниками Эми, – это напоминало мне о зияющей пустоте, оставшейся после моей малышки.

      Бассейн,