Собирание игры. Книга вторая. Жизнь на предъявителя. Игорь Саврасов

и благоустроенный флигель. Особняк же, красивый, но запущенный, в палладианском стиле располагался вверху, в противоположной стороне сада. Когда композитор работал, играл на скрипке, дудуке или на чём-то ещё, он никому, видимо, не мешал. Во флигеле он снимал две комнаты. Была и кухня со всей необходимой утварью. А приготовить завтрак, или обед или ужин, для одессита не составляло никакого труда. Наоборот, он делал это с удовольствием.

      Затем он работал. Играл и что-то помечал на нотной бумаге. Потом уселся в кресло и вновь, как вчера вечером, принялся читать про небесные тела… Других тел рядом не было.

      … Так… На мифах остановился вчера… Ага, Херон… Этот, который с буквой «е»…, сын Аполлона… Ну там семейка та ещё!… Больше, чем у Гриши Фишмана с Пушкинской… Далее… Вот, Харон… с буквой «а». О! Этот мне интересен! Оригинал! Экземпляр! И должность солидная, ответственная: перевозчик душ умерших через реку Стикс в Аид! Хе! Знаем: «таможня» всегда не в накладе… О, господи! Харон ещё и такой есть… Есть ещё Харон – спутник Плутона… Открыт через год после Хирона… А потом ещё и Гидру открыли… И… хм, душевные названия всё какие… А ведь слово – дело ведь не шутейное… «Вначале было слово».Ха…, вот хоть слово «демонстрация»… И «демон», и «монстр», и «рация»… А что мы демонстрируем, важно чеканя шаг под флагами? С лозунгами? Да не лозунги! Эго мы своё возвышаем!… Так вот… Пойду погуляю…

      Савва направился в сторону Федерального дворца – Парламента. Он медленно брёл улочками Берна, лениво вглядываясь в прохожих. Молодёжь, стеревшая в своём облике все национальные, а отчасти и гендерные признаки (космополитизм и унисекс) вообще не привлекала взглядов мужчины. Холодные, скучные лица… Одинаковые, «айфонистые»… А вот пожилых бюргеров, вальяжных и выразительных он любил рассматривать в старушке-Европе. В их дряблых лицах ещё притаились и гулкое эхо Средневековья и романтизм века «галантного» и трагедии века двадцатого. Как и в этих домах, в этой архитектуре.

      «И острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Да. Люди с севера черноморского побережья, эти потомки скифов – другие. А вот интересно… Почему на территории благостно-вялой и нейтральной (во всём и ко всем?) Швейцарии не взрастили свой «смысл и гений» люди с мировой многовековой славой? Ну, Фридрих Дюрренматт, ну, Арнольд Бёклин… Нет, не колыбель… Не сокровищница… А Бернулли, Эйлер и друг Петра Великого Лефорт – не в счёт. Они патриотами Швейцарии не были… И Эразм Роттердамский и Эйнштейн – не в счёт, тем более… просто поработали там одно время… А вот, например, Чубайс… Носит дорогие швейцарские часы, имеет неисчислимый счёт в швейцарских банках, катается как швейцарский сыр в украденном у народа вологодском масле… Он кто – швейцарец, что ли? Да швейцар он! Привратник у врат Аида!

      Конечно, чувствуется во всём ещё та, прежняя немецкая основательность и порядок. Более всего заметна швабская культура и швейцарско-немецкий язык (швицердютч). Правда, швабская этнокультура