Встречи на ветру. Николай Беспалов

не тонет.

      Слышу смех и ответ.

      – Самокритика – залог здоровья. Вылезай, чай пить будем.

      Мы пили чай «Три слона» и ели испеченные Ольгой Федоровной пироги.

      – Я, дорогуша, в юности жила на пятьдесят копеек в день. – Жена Ивана Петровича сидит напротив меня в легком халате, и мне хорошо видна её пышная грудь, гладкая, без морщин кожа, светло-русые волосы, забранные в пучок на макушке. – Тогда студентам платили сорок рублей, и это было ещё много. Жили мы в общежитии. Пять баб в комнате. Все молодые, здоровые, всем любви хочется. Ты понимаешь, о чем я говорю. Кушать хочется даже ночью. Вот и исхитрялись сами себе готовить. На картошку денег едва хватало, а муку нам продавали по цене ниже, чем в магазине. Научилась печь пироги. Ты ешь.

      Я же от этих пирогов уже начала распухать! Сколько же можно есть тесто?

      – А где Петр? – улучив момент, когда рот Ольги Федоровны был занят, спросила я.

      – И ты туда же. Наш Петро тот ещё хлюст. Знаешь, скольким девчонкам он голову вскружил? Скорее бы его в армию забрили. Там уму-разуму наберется.

      – В армии могут и убить, – я вспомнила наших в Жданове соседей. У них сына убили в Венгрии.

      – Типун тебе на язык. Не война же, – Ольга Федоровна встала, одернула халат. Красивая женщина, и нет ей достойной пары. Как могла я знать, что жена Ивана Петровича к тому времени уже три года как живет в тайном браке с одним военным? – Иди к Петру в комнату. Мне прибраться надо. Иван не любит беспорядка.

      Тут я вспомнила, что сказал мне её муж.

      – Иван Петрович просил передать, что он сегодня задержится. У него совещание в главке.

      – Знаю я это совещание. У этого совещания титьки размером с два арбуза и попа в три обхвата. Я же говорю, черного кобеля добела не отмоешь. Иди уж, – лицо Ольги Федоровны помрачнело.

      В комнате Петра я присела на кушетку и уснула.

      Так бы и прошел мой первый рабочий день без особых приключений, если бы не Петр.

      – Вставай, бока отлежишь, – нагнулся надо мной и руки уткнул по обе стороны моих бедер.

      Историк из Жданова был хотя и старше Петра, но не умел или не хотел быть ласковым.

      А ветер завывал за окном. Думаете, это и есть моя вторая встреча на ветру? Нет же. Это, говоря языком музыкантов, прелюдия к симфонии.

      – Мама услышит, – шепчу я Петру прямо в ухо.

      – Мамаша ушла. Отца нет, а она намылилась к подруге, – зло усмехнулся, – в штанах. Не хочет отставать от отца.

      Как же они так живут? Сын знает, что мать ходит к любовнику, что отец тоже не самый верный муж.

      – Скажи, Петя, у тебя сколько вот таких, как я, дурех?

      – Мамаша наболтала? Ты верь ей, верь. Она от злости бесится. Хочет, чтобы меня поскорее в армию забрали.

      – Она и мне об этом говорила. Странно все это, – я начала надевать чулки.

      – Погоди, дай насмотреться. Ты красивая.

      Определенно, он ненормальный. Смотрит в трубу на звезды, говорит стихами и вот теперь хочет любоваться голой девушкой.

      Что же, я не против. Встала с кушетки и прошлась