Лилии над озером. Роксана Гедеон

Я тоже… тоже была при смерти тогда, – вырвалось у меня. – Не до этого было.

      Он коснулся губами сначала моей ладони, потом синяков так почтительно и деликатно, что это меня тронуло.

      –– Не знаю, – прошептал он, – стоит ли спрашивать тебя…

      Мы оба как-то незаметно перешли на «ты», и это казалось самым естественным в нынешней ситуации.

      –– Ты можешь спрашивать о чем угодно. Ты не представляешь, как я рада, что ты говоришь, видишь меня. Что ты в сознании.

      Александр, сделав усилие, приподнялся на здоровом локте и заглянул мне в лицо.

      –– Касательно всего, что было между нами… Мне кажется, я достаточно наказан, дорогая моя, поверь. Когда ты была в Сент-Элуа, я познал танталовы муки.

      –– Но тебя тоже не было здесь, Александр. Ты был далеко от Белых Лип.

      –– Все равно. Я знал, что мое семейное гнездо пусто, что ты строишь свою жизнь где-то в другом месте, сама. Сюзанна, можешь ли ты…

      Он осекся. Странно было видеть, до чего нерешителен он стал. Он, казалось, даже не решался смотреть на меня.

      –– Хочешь ли ты вернуться?

      Я терпеливо ответила, удивляясь в душе, что этот вопрос так волнует его в то время, когда он должен думать только о своем выздоровлении:

      –– Я буду в Белых Липах до тех пор, пока нужна тебе, Александр. Мой милый, ты же знаешь, что я люблю тебя. Об остальном мы поговорим позже.

      Он слабо улыбнулся:

      –– Хорошо. Я не смею настаивать. Боюсь все испортить.

      Я помогла ему опуститься на подушки, уложила поудобнее, стараясь не касаться поврежденной руки. Он устало закрыл глаза. Я смотрела на мужа, чувствуя в душе и боль, и нежность. Надо же, он хочет, чтобы я вернулась в Белые Липы. Но зачем? Что ждет меня здесь? Ведь он уедет воевать, я в этом не сомневалась. Вскоре вспыхнет новая шуанерия. Что я буду делать в этом огромном доме, полном враждебных родственников и слуг, которые осведомлены о глубокой размолвке, расколовшей наш брак?

      Он пробормотал, открыв глаза:

      –– Мне больно видеть тебя такой, дорогая. Ты так бледна. Я замучил тебя. Ты, наверное, совсем не спишь.

      –– Ты не должен тревожиться, – сказала я.

      –– Не должен тревожиться? Ты столько сил отдаешь, чтобы выходить меня, и я не должен тревожиться? Я был не самым внимательным мужем, Сюзанна, но законченным негодяем, думаю, не стал.

      И уже совсем тихо он добавил:

      –– Все изменится. Мы наладим нашу жизнь, обещаю.

      Я не хотела, чтобы он сейчас, еще такой слабый, мучился подобными мыслями и строил планы, как все между нами исправить, но в целом он был прав. Нам обоим нужно будет крепко подумать над тем, как начать с чистого листа. Но предстоящая война, сказать прямо, смешивала все карты.

      Кроме того, он был прав относительно моей крайней измотанности. Я пару недель спала урывками, ела кое-как и очень похудела. Несмотря на беременность, я не прибавила в весе, а потеряла около двенадцати фунтов. У меня ввалились щеки, а темные круги под глазами стали привычной чертой облика. Часто, глядя на себя зеркало, я думала, что надо,