Три родины. Сергей Салтыков

пыталась вынести из комнаты пакет с наркотиками.

      Узнав об отсутствии мужчин, смело отправились в лачугу. Представившись работником местной милиции, я долго объяснял испуганной старухе и ее внучке цель нашего визита. Но они уже четко и упрямо исполняли собственную заученную роль в регулярно повторявшихся аналогичных ситуациях: «Мы ничего не знаем, обе неграмотные, писать и читать не умеем. Наши мужчины – честные работяги, преступлений не совершают. Живем бедно, ценного в хате ничего нет». Обстановка, действительно поражала несвойственной для цыган бедностью. Вероятно, они и вправду были какой-то самой бедной и отверженной кастой. Потом заныла молодая, начала жаловаться на беспредел милиции из незнакомого ей города. Мол, приехавших на заработки честных людей, задержали ни за что, сильно побили, а напоследок – унизили и оскорбили, обрезав половину усов и чубов. Для цыган – это неслыханное оскорбление и несмываемый позор. Мужчины прилюдно поклялись отомстить обидчикам. «Вот они сейчас должны вернуться, и сами, если вы не верите нам, расскажут об этом» – ее последние слова заставили меня торопливо закончить оформление протокола обыска. Привычно и безразлично проставив корявые крестики на его страницах, видя, что мы ничего не ищем и не собираемся никого задерживать, женщины успокоились. Младшая даже перестала пощипывать носимого на руках ребенка, так как в исполнении его роли в общем спектакле (периодически плакать) необходимость тоже отпала. Уже садясь в трогающуюся машину, я увидел, как с противоположного конца улочки, поднимая пыль, к только что покинутой нами лачуге, быстрым шагом движется шумная толпа. Ленивый участковый, явно уставший от внеплановой работы, пропустив слова цыганок мимо ушей, закрыв глаза, сидел в машине молча. Молодой и любопытный опер, о чем-то догадавшись, пытался расспросить меня об упомянутой экзекуции. Я не хотел признаваться, что только что, чуть было не стал жертвой собственных перегибов и непростительной беспечности. Сухо ответил, что не в курсе рассказанной цыганками истории. На том наш разговор и прекратился.

      Мысленно вернувшись к событиям полугодичной давности, я вновь прокрутил в памяти детали этой трагикомичной ситуации. Субботним вечером, возвращаясь с дня рождения наших общих знакомых, мы с Михалычем решили по дороге заехать в один из городских РОВД. Михалыч – мой кум и друг. Наставник и учитель, идущий по жизни на 4 года впереди меня. Временами – мой прямой начальник. В свое время, мы последовательно занимали должность руководителя ОПГ (оперативно-поисковой группы) младших инспекторов УР, одновременно являясь официальными кураторами оперативного комсомольского отряда по борьбе с карманными ворами. Мы часто навещали своих воспитанников и бывших подчиненных. Прибыв на место, поняли, что суббота для них оказалась результативной. Несмотря на вечернее время, работа кипела вовсю. В кабинете ОПГ и в штабе отряда сидело несколько задержанных с поличным цыган. В основном женщины.