Другие времена. Михаил Кураев

а вернее вопросы, вопросы и вопросы выскакивали в ритме стука колес под вагоном. И ни одного ответа.

      «Сами меня уговорили ехать по двум билетам одному в купе… Я же мог его просто не пустить… Зачем такие сложности?..»

      Все, что бы он сейчас ни сказал, все, что бы он сейчас ни сделал, заранее было обречено выдать фальшь и натяжку. Но не молчать, не молчать, не молчать…

      – «Советский человек – существо священное, и мы обязаны его оберегать всеми имеющимися у нас средствами…» – почти неожиданно для самого себя выговорил длинный пассажир.

      Алексей Иванович живо обернулся к нему с нескрываемым удивлением и, секунду помедлив, возвел глаза к потолку и произнес:

      – «В нашем обществе деньги утратили былое величие. Даже наоборот…», «Духовный мундир начальника – штука тяжеловесная…»

      – Господи, кто-то еще эту классику помнит! – удивился Алексей Иванович.

      – Удивляюсь, что эту классику еще кто-то читает и даже берет с собой в дорогу, – почти непринужденно произнес сосед. – Память же у вас, однако…

      – Так и вам грех жаловаться, и про «советского человека» вспомнили, и про «духовный мундир начальника»… Наверное, в студенческом капустнике играли «Кукуева»?

      Ничего, кроме веселого любопытства, не было в глазах Алексея Ивановича, и как сосед ни пытался увидеть затаенное напряжение, игру, ничего разглядеть не мог.

      – Когда этот роман появился, я уже институт окончил.

      – И так хорошо запомнили?

      – Тогда же вся страна, как одна изба-читальня, была. «Не хлебом единым». Что там еще? «Звездный билет». «Над пропастью во ржи». «Рычаги», «Ухабы»… И Ложевников в моде был. А вы для себя или по службе? – в последние слова невольно прорвалась интонация почти ироническая.

      – Представьте себе, по службе, – с готовностью признался Алексей Иванович, отнеся иронию к предмету разговора, но никак не к своей персоне. – Меня после института пригласили на киностудию, в сценарный отдел, и проработал там довольно долго, теперь уже кажется, полжизни… Первый год работы все мне было в диковинку. Да и время было интереснейшее, начало шестидесятых… «День без вранья». Помните такой рассказ? Казалось, что скоро жизнь без вранья начнется.

      – Думаете, такая жизнь возможна?

      – Тогда был почти уверен, что возможна, теперь так же твердо уверен, что нет. Выгодная это штука – вранье. Не обманешь, как говорится, не продашь. А нынче – кругом рынок.

      Алексей Иванович обратил внимание на то, что его сосед слушает его с каким-то особым вниманием, с каким врачи, к примеру, слушают рассказы своих пациентов, стараясь даже в непринужденной болтовне о том, о сем услышать, найти ответы на свои очень важные и серьезные вопросы. Он отнес это внимание и серьезность к занимательности рассказа о киностудии, хотя в последние лет уже десять, не меньше, интерес публики к тому, что называлось «мир кино», заметно поугас. Тем щедрее хотелось отблагодарить человека, явно к кино не равнодушного.

      – Дело