Женщины. Чарльз Буковски

пруда перед надгробьем. В пруду плавали кувшинки и головастики. Мы поднялись по какой-то лестнице, и там, за могилой, тоже было где посидеть. Ди Ди и я сели. Я заметил трещину в стенке надгробья: туда и обратно сновали маленькие рыжие муравьи. Я немного понаблюдал за ними, потом обхватил Ди Ди руками и поцеловал – хорошим, долгим-долгим поцелуем. Мы наверняка будем хорошими друзьями.

      19

      Ди Ди надо было встретить сына в аэропорту. Тот возвращался домой из Англии на каникулы. Ему 17, рассказала она мне, и его отец – бывший концертный пианист. Но подсел на спиды и кокс, а потом сжег себе пальцы в какой-то аварии. Играть на фортепиано больше не может. Они уже некоторое время в разводе.

      Сына звали Ренни. Ди Ди рассказывала ему обо мне по телефону через всю Атлантику. Мы добрались до аэропорта, когда с рейса Ренни уже выпускали пассажиров. Ди Ди и Ренни обнялись. Он был высок и худ, довольно бледен. Прядь волос свисала на один глаз. Мы пожали руки.

      Я пошел за багажом, пока Ренни и Ди Ди болтали. Он обращался к ней «мамуля». Когда мы вернулись к машине, он забрался на заднее сиденье и спросил:

      – Мамуля, ты забрала мне велик?

      – Заказала. Утром возьмем.

      – А он хороший, мамуля? Я хочу с десятью скоростями, ручным тормозом и креплениями на педалях.

      – Это хороший велосипед, Ренни.

      – А ты уверена, что он будет готов?

      Мы поехали обратно. Я остался на ночь. У Ренни была своя спальня.

      Утром все сидели в обеденном уголке, дожидаясь прихода горничной. Ди Ди в конце концов поднялась сама готовить нам завтрак. Ренни сказал:

      – Мамуля, а как разбивают яйцо?

      Ди Ди взглянула на меня. Она знала, о чем я думаю. Я не проронил ни звука.

      – Ладно, Ренни, иди сюда, я покажу. Ренни подошел к плите. Ди Ди взяла яйцо:

      – Видишь, просто разбиваешь скорлупу о край… вот так… и яйцо само вываливается на сковородку… вот так…

      – О…

      – Это легко.

      – А как его готовить?

      – Мы его жарим. В масле.

      – Мамуля, я не могу есть это яйцо.

      – Почему?

      – Потому что желток растекся!

      Ди Ди обернулась и посмотрела на меня. Ее глаза умоляли: «Хэнк, черт возьми, ни слова…»

      Несколько утр спустя мы снова собрались в обеденном уголке. Мы ели, а горничная хлопотала на кухне. Ди Ди сказала Ренни:

      – Теперь у тебя есть велосипед. Сегодня съездишь за кока-колой? Мне иногда хочется одну-другую вечером выпить.

      – Но, мамуля, эти кока-колы такие тяжелые! Ты что, сама их взять не можешь?

      – Ренни, я работаю весь день и устаю. Кока-колу купишь ты.

      – Но, мамуля, там же горка. Мне придется через горку педали крутить.

      – Нет там никакой горки. Какая еще горка?

      – Ну, глазами ее не видно, но она там есть…

      – Рении, купишь кока-колы, ты меня понял? Ренни встал, ушел в свою спальню и хлопнул дверью.

      Ди Ди смотрела в сторону.

      – Проверяет меня. Хочет убедиться, что я его люблю.

      – Я куплю кока-колы, – сказал я.

      – Да