Дети Великого Шторма. Наталия Осояну

очистит тебя, Джайна? За то, что ты совершила – и еще совершишь? Ради собственных детей и ради справедливости?

      – Это дети моей сестры, – тихо проговорила она, закрывая глаза. – Цепные акулы убили ее… убили их отца… В доме оставались верные слуги, они прятали Робина и Кэссу два месяца, дожидаясь меня. Рисковали собой, своими семьями. Что касается моих детей…

      «Когда они ушли, их крылья были белее снега».

      – Понятно, – сказал человек-птица. – Прости.

      И в этот миг Джайна впервые в жизни ощутила ту самую Грань, о которой знала с раннего детства, которую искала и никак не могла найти. Тончайшую невидимую линию между светом и тьмой, добром и злом, бытием и небытием. Предел, за которым все превращается в собственную противоположность. Его нельзя было описать словами; слова заканчивались там, где начинался он. Его можно было только почувствовать.

      – Какого же цвета теперь мои крылья? Мои… настоящие крылья?

      Джайна открыла глаза и улыбнулась.

      – Ты знаешь сам, – сказала она. – Ты все знаешь сам.

* * *

      – Мы, конечно, открыли сундук, – проговорил Джа-Джинни и замолчал.

      Он не мог подобрать слов, чтобы описать вещь, которая там лежала.

      – Там был безумер? – подсказал Кристобаль.

      После сражения с его измученного лица не сходила довольная улыбка: победу он одержал красиво, не выдав своей истинной силы и отстояв доброе имя. Сатто унесли с поля боя, а сам магус отделался несколькими порезами, которые Эсме излечила очень быстро.

      Теперь он и целительница, сидя в каюте капитана на борту «Невесты ветра», слушали рассказ Джа-Джинни о случившемся в доме Звездочета. Кузнечик тоже был рядом – он устроился на полу, у самой двери, и молчал.

      – Да, безумер… – растерянно ответил крылан. – Но довольно-таки странный. Толще, чем обычный… я бы сказал, раза в два. Длиннее. И самое главное – черного цвета.

      – Жаль, я не могу на него посмотреть, – посетовал Крейн. – По описанию трудно понять, что это такое и почему его надо опасаться.

      – Меня все-таки больше удивил Змееныш, – сказал Джа-Джинни. – Он вел себя совсем не так, как обычно. И этот припадок… эти руки…

      – Да-да, – пробормотал магус, всецело погрузившись в разглядывание карты, которую он бережно разложил на столе.

      Крылан вздохнул, сообразив, что капитан его уже не слушает.

      – Эсме! – позвал он, и целительница вздрогнула, очнувшись от каких-то невеселых дум. – Ты говорила, что Змееныш в тот раз стоял очень близко от тебя. Не заметила в его лице ничего необычного?

      – Ну, там и лица-то не было видно… Одни глаза…

      – Я об этом и говорю. Какие они были, помнишь?

      – Карие, – растерянно ответила она. – Очень злые… но обыкновенные.

      Джа-Джинни снова умолк. Глаза у помощника Звездочета были желтые. С вертикальными зрачками. Неужели… неужели ему показалось? Переволновался, ожидая нападения? Тревожился за юнгу? Эльга Пресветлая, даруй спокойствие и мудрость…

      – А хитер старик! –