Дети сакморов. Александр Уваров

плохим ему не грозит (в чём он не был уверен), а сулит лишь прибыль и внезапный достаток (в чём он тоже не был уверен).

      Однако же подходящих слов, как ни силился отыскать, не нашёл.

      Потому, попыхтев немного, развёл руками и промямлил:

      – А завтра можно будет позвонить? Чего-то она не в духе сегодня.

      – Можно, – охотно подтвердил Апофиус. – Вот прямо с утра…

      И зевнул, широко открыв рот. Так широко, как люди не могут, а духи – запросто. Так, что затылок куда-то на спину запрокинулся.

      «Здорово он умеет» отметил Сергей. «И вообще… Много чего умеет. Вот только с деньгами как-то не получается…»

      От этой мысли стало грустно. Только тут догадался он, что наличным супруга куда больше обрадовалась бы, чем какой-то сотворённой духом цепочке, с которой из ломбарда можно прямиком отправиться в казённый дом.

      «Да ну!» возразил сам себе Сергей. «Этот не обманет!»

      Почему «этот» не обманет – он точно не знал. Но в честность «этого» верил.

      – А сейчас спать, гости дорогие, – сказала Клотильда.

      И хлопнула в ладоши.

      Конечно, читатель уж и сам догадался, что в постель гости полетели по воздуху, плавно при том покачиваясь.

      Привычный к такому перемещению Апофиус вёл себя тихо, быстро задремав на лету.

      Сергей же от природной стеснительности и с непривычки всё порывался на траву спрыгнуть и своим ходом дойти, приговаривая: «Чего уж там… Это ни к чему…»

      – Гостеприимство, друг любезный, того требует, – отвечал ему голос из темноты.

      И странный для полночного времени стрёкот кузнечиков долетал откуда-то из зарослей серебристой травы.

      Великолепна была постель, расстеленная под ветвями старой ивы! Зелёным балдахином покачивались ветви над пышной периной, над пуховым одеялом.

      На постель эту и перенесла гостя невидимая сила.

      А голос из темноты пожелал спокойно ночи и счастливых снов.

      Потом добавил:

      «Нашим гостям только такие сны и снятся!»

      И умолк.

      А Сергей, едва раздевшись, повесив одежду на ветку и в постель свалившись, в темноту упал.

      И вынырнул во сне.

      И уже там, во сне, зажмурился он от яркого света и закричал:

      – Айда на Мельников ручей купаться!

      8.

      Муцкевич по-волчьи втянул воздух ноздрями.

      Запах точно шёл от тёмно-серого, кирпичного здания за высоким бетонным забором.

      – Тут он! – уверенно сказал Муцкевич и оскалил зубы в улыбке. – Духом его оттудова тянет!

      Клещёв, прижав руки к груди, закрыл глаза и мелко затрясся. Потом, замерев, вытянул далеко вперёд язык, пробуя воздух на вкус.

      И подтвердил:

      – Точно! Здесь! Кровушку его чую…

      Приложил ладонь к уху:

      – И сердце беспокойно стучит. Не спит, хоть и ночь на дворе. Волнуется, видно. Переживает.

      И тут же протянул разочарованно, обращаясь к спутнику:

      – Вова, но это же