Майнбласт. Книга I: Двуличие. Cyril Ust

медленный вдох, ощущает свежесть нового дня, который стремится в даль, словно взор снайпера. Одиночка вновь чувствует себя собой, зная, что в округе нет ни единого, который мог бы создать угрозу не только для его жизни, но и для мирского пространства.

      – Вставай! – умиротворению мешает запах пороха, который выходит из дула и раздражает обоняние. Немного покосившись, закрывает глаза, чтобы вновь попытаться ощутить медленное течение сущности в свободную от прошлого даль. Повторный медленной вдох чуть-чуть расслабляет, но всё же тревога в сердце проникает ручейком, который находит самые слабые места.

      Дым начинает валить из-под ног, из-за чего стрелок чувствует жжение и боль в лёгких. Трупы оживают и визжат в мучениях, смешивая крики в симфонию страха. Пронзительный вопль заставляет стрелять и размахивать массивным мечем, на гарде которого красуются узоры. Ярость поглощает сердце, заставляя резать головы и разбивать тела пулями. Смог опьяняет, а небесный пейзаж сменяется отравляюще густым, угольным призраком, который валит и валит с кровавой почвы, на которой сорняками поселились мертвецы.

      Солнце пропадает с поля зрения, спрятавшись за чернильными воздушными ядами. Трупы бегают вокруг и дразнят. Пули не заканчиваются, и мир в голове превращается в оживший кошмар, утомляя и пропитывая все нейронные связи тьмой. Стрелок совершенно выходит из себя и накал зверства сжигает округу, уничтожая всю траву вокруг себя и каждый кустарник, каждый миллиметр поля. Тела застывают и медленно горят, смеявшись и улыбаясь в безумии. Олаф сдаётся сумасшествию и, достав семисотый, стреляет в голову товарища.

      Стрелок возвращает сознание в комнате, в которой уснул, держа в руке револьвер. Он целится в, не обращающего внимания на угрозу, эгаранади. Пустые глаза и безобразная улыбка вооружённого пугают каждого присутствующего. Один служитель стихий понимает борьбу одержимого, смотря на картину с сожалением. В его глазах те же утопленные в слёзах других – мучения.

      Карвер отпускает пистолет, с грохотом падающий на пол. Лицо обретает жизнь, вновь возвращается в привычный для всех образ. Тело не заставляет ощущать ни боль, ни слабость, только невыносимое желание пить.

      – Воды… – Сообщает и, упав на колени, задыхается, кашляя и страдая от обычной потребности. Мираэтта оцепенела от страха. Рядом стоит Олаф, который вовремя зашёл в помещение, всего за пару минут до произошедшего, успев застать как тот поднял оружие.

      – Бегом! – рявкает светловолосый. Вода прибывает почти моментально. Рядом со стрелком приземляется оловянная кружка с ледяной водой, на глади которой прыгают кусочки разбитой ледяной корки.

      – Молитесь, чтобы Садрос остался в неведении. – Тихо шепчет эгаранади и уходит прочь в спешке.

      – Стихии, мать вашу, оставили нас. – Тихонько проговаривает Олаф и подходит к подруге, которая уже успокоилась, но все равно поглощена