Майнбласт. Книга I: Двуличие. Cyril Ust

поэтому не боится совершать необдуманные поступки из-за своего болезненного состояния. В изумрудных полу-прикрытых глазах отражается капитан Келемдар, одежда которого блестит и сияет в лучах солнечного света, поступающего с отверстия на потолке. На коленях лежат руки, закованные в большие кандалы с удивительно толстыми цепями, их непропорциональная тяжесть почти не позволяет двигаться. Лицо исхудало, из-за чего скулы неестественно выпирают, почерневшие запястья онемели и кровоточат, а чувство собственной важности только растет и цветёт с пониманием происходящего. Взгляд иногда отстраняется и уста молят, чтобы высказать всю правду, но важность события не позволяет нарушить молчание. Мужчина указывает глазами на бочку с водой, стоящую в углу. Язык жадно облизывает губы и уже чувствует вкус невероятно вкусной, блаженной и чистой воды, а пока воображение играет красками во рту, чувствуется только металлический оттенок крови.

      Следует удар, страшная пощечина влетает прямо по его милому от бессилия, грязному и глупому от обреченности лицу. После шлепка следует молчание, сопровождаемое очередным кровавым плевком в сторону. Гудение пробивает голову, а шокированные глаза стараются найти что-то в сером от удара обзоре. Брови поднимаются с нарастающей болью.

      Кровавые крапинки на лице просачивают через себя мелкие капли, из-за чего уже на ладони Келемдара остаются светлые размазанные следы багрового сока, ранее бегающего по сосудам.

      – Не смей… – схватив за лицо заключенного, – указывать на свои желания, грязный ублюдок, – сообщает допрашивающий, тыча лицом парня в бумагу, которая повидала и так многое. Вся избитая не только временем, но и чувствами, эмоциями и действиями она очередной раз страдает от человека, хотя и была создана им.

      – Я задам вопрос еще раз, тварь, – отстраняется назад, закрывает гневные очи и набирает воздух в надежде, что следующий вопрос станет последним в этот вечер. – О ком или о чём идёт речь в этой заметке? – грозно, в голосе чувствуется армейская воинственность. Рука мертво впивается в шею человека, сидящего в жутких браслетах. Лик избитого бледное и не показывает эмоций, хотя голос явно забит чувственностью, которая успешно скрывается:

      – П-пошел ты… – после чего совершается очередной мощный удар в нос. Стул опрокидывается назад, каналы звенят, и капитан, наклонившись к заключенному, улыбается.

      – Даже понять не можешь, что ты ставишь себя в уязвимое положение – говорит зеленоглазому мужчине, лежащему на каменном полу и утопающему в поте и капельках крови, смешанных со слюнями и пылью. Светлые волосы приобрели бледный оттенок страдания и бедности.

      – Где – кашляет и захлёбывается в собственной крови, то и дело о плюёт в сторону – парнишка? – кривится и выгорает, задумываясь о собственной кончине.

      – Диалог у нас опять не задался. Здесь у тебя нет слов. Что ж. – Холодно произносит,