Горожане. Рассказы, заметки, миниатюры. Олег Аникиенко

у ларьков, пишу в цирки. Знакомые есть в других городах. Главное, чтобы вещь была интересная. И обязательно – со следами рук. Не муляж.

      – Выходит, в убыток торгуете?

      – Да не торгую почти. Показываю. Где вы увидите настоящий африканский там-там? А колесо от рикши? Смотрите, как износилось! Или эта штука для подъема парусов…

      – В нашем городе паруса? Тайга кругом!

      – Вот видите. Непрактичные вещи. Другая у них планида. Что ни предмет – судьба. Вот кобура настоящего анархиста. Внюхайтесь! Призрак альбатроса революции…

      Добросовестно нюхаю, но вместо запаха маузера, ощущаю лишь затхлость кожи.

      – Не чувствуете? А я – слышу…

      – И что же, покупают?

      – Случается. Недавно один господин приобрел эфес от шпаги. Говорит, вызвал соперника на дуэль. Все же лучше, чем бумажниками тузить друг друга.

      – Пытаюсь понять вас…

      – Скучный наш город, пресный. Без изюминки. Нет у нас ни «чарли» своего, ни «мистера Икса»…

      – Пожалуй. И контор многовато.

      – Вот-вот. Вы на занятиях были? У мальчика…

      – Заходил. Час выписывают яблоко.

      – А в хоровой?

      Он подводит меня к щели в стене. Засаленные пальцами доски выдают пункт его наблюдений. По примеру продавца наклоняюсь, прижимаясь к доскам.

      – Смотрите! Летят!

      – Разминка. Машут руками…

      – А будто – взлетают. Может, оторвется кто…

      Смотрю на него внимательней. Нормальный мужик, в общем. Вокруг детских глаз морщины, виноватая улыбка. Похож на клоуна в отставке. Скольких людей он рассмешил? Теперь не в силах крутить кульбиты, кричать «Оп – ля!».

      Еще раз медленно обхожу этот музейный утиль. Что-то ирреальное чудится в не нужных миру предметах. Все как – будто настоящее, трудовое, а – бесполезное. Тут и старый английский стек, и персидский чурбан, и цилиндр эквилибриста. И даже подзорная труба без линз.

      – Что же такой трубой делать?

      – На звезды смотреть. А не хотите купить рог дырявый?

      Он протягивает завиток рога, из которого, верно, не один кавказец выдул бочку вина. Рог безнадежно испорчен. Хотя, изловчившись, можно закрыть пробоину пальцем.

      – Дыру залатать можно. Поставить пломбу…

      – Зачем? Тогда из него пить будут. А так можно звук извлечь.

      С уважением к рогу, продавец подносит завиток к губам. Вбирает в себя воздух. Звук жалобный, но одновременно – утверждающий, вырывается из отверстия, устремляясь в окно. Кажется, музыкальный дух пытается пробиться сквозь строй окруживших его зданий. В поисках выхода звук мечется, проникает в окна особняков и там дробится в бесконечных кабинетах, компьютерах…

      Признаюсь, мне стало не по себе. На мгновенье почудилось, будто стою у стен старого замка. Зубцы стен уж закруглились, окна бойниц, подвесной мост поросли мхом. Ворота в замок заперты, а внутри – тревожится люд. Что случилось?

      Внезапно