Дом с протуберанцами. Анатолий Ким

на придорожную траву среди лопухов.

      Следующее появление мужчины в библиотеку произошло через несколько дней. Никишин доставал с верхней полки стеллажа какие-то книги, рассматривал их и клал обратно. Увидев его, мужчина как ни в чем не бывало приветливо обратился к нему:

      – Ну что, Никишка, сегодня бесов не давил?

      Никишин ответил своим невыразительным будничным голосом:

      – Лужа высохла.

      – А ты другие бы поискал, – предложил мужчина. – Их в Туме много.

      – На другие лужи бесы не вытекают, – объяснил Никишин, доставая с полки следующую книгу.

      – А ты всё же поищи, – посоветовал мужчина. – Может, повезёт.

      – Нет. Они только сюда устремляются, – отрицал Никишин.

      – Ну и зачем же ты их давишь?

      – Чизвлик.

      – Дурачок ты окончательный. А может, прикидываешься? Ты зачем сюда всё время приходишь? Может, с нехорошей целью? – улыбнулся мужчина. – А где же сама библиотекарша?

      – У себя наверху, – был ответ.

      – Ага, – произнёс мужчина и направился к выходу в коридорчик.

      – Не ходи к ней, – тем же будничным голосом произнёс Никишин.

      – Это почему же?

      – Тебя убьёт бородатый мужик, – сообщил Никишин и далее тихо заговорил на абракадабре: «Ножиком жик и киж мокижон. Кирдык».

      – Ты что это там нашёптываешь, словно бабка? – вдруг рассердился мужчина. – Какой такой бородатый мужик? У неё что, сейчас находится какой-то мужик?

      – Нет, никого. Бородатый сейчас очень далеко. Тедирп кебет и мокижон.

      – Да пошёл ты, дурак невразумительный, – обругал Никишина мужчина, назвавшийся Сашком, и вскоре потопал по ступеням наверх. Толкнул старую некрашеную дверь, она оказалась закрыта изнутри на крючок. Сашок стал дёргать дверь, железный крючок запрыгал в проушине, лязгая и скрежеща, но не поддавался. Старинной работы, кованный сельским кузнецом, с гордостью подумал я. В первые годы, когда человеческие слова ещё не пропитали меня насквозь, я не умел думать, и чувство гордости, порождаемое человеческими словами, было мне неизвестно. А было чем погордиться!

      Я был первым каменным домом, построенным в городке Тума. Да тогда никакого городка и не было, говорили, что стояла на Муромском тракте ямская станция, и держал её касимовский татарин по имени Тумак. Но не он, а касимовский купец Силкин построил рядом со станцией кирпичный лабаз на фундаменте из Приокского белого камня, первый этаж из красного кирпича, второй из местной мещёрской красной сосны, поселился там с семьёй, а внизу в лабазе копил товар для осенней окружной ярмарки в селе Воскресенье, что на берегу Гавринского озера. Товар доставляли для оптовика Силкина в течение всего года со всех сторон – от Мурома и Касимова с восточной стороны, и с Воскресенска, Егорьевска и Спас-Клепиков с западной стороны. С севера в Туму возили стеклянный товар с Гуся-Хрустального, а с другой стороны, с Гуся-Железного, – ажурную чугунную садовую мебель