ПолЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 2. Олег Валентинович Ясинский

шестнадцати и десяти лет. Звали женщину Варварой, было ей на ту пору за тридцать, но поскольку взяла она от жизни многое, то ее точный возраст определить было сложно. Зато дочки: Алинка и Лена – сущие ангелы, особенно старшенькая, смуглая, темноволосая, с карими глазами-вишенками, смутно напоминающая образ из заветной, вырезанной из журнала фотографии, хранимой в дневниках.

      ***

      Я столкнулся с девочками в первый день своего поселения в общежитие, в конце августа. Это была обычная встреча будущих соседей, с ритуальным «Здрасьте».

      Потом мы встречались в общем коридоре, и в школе на переменках, а с Алинкой еще и на уроках – я преподавал историю в девятом классе, где она училась.

      Особых разговоров между нами не случалось, поскольку сестры меня сторонились, при встрече опускали глаза. Я тоже не обращал на них внимания – девочки как девочки, таких в школе десятки. Мало ли, кто на кого похож.

      Тем более, в ту пору мое сердце терзали иные печали: с очередной своей институтской возлюбленной я расстался, новой не завел, а потому, до заживления еще ноющей душевной раны, решил покончить с делами сердечными.

      Отчитав несколько уроков, я возвращался в свою конуру, где предавался чтению да кропал грустные стихи о неразделенной любви.

      Так прошли пару месяцев. В школе у меня образовался вялотекущий роман с учительницей младших классов. Но поскольку она была прямой противоположностью образа из журнальной фотографии, то перспектив к развитию роман не имел.

      Я, как и прежде, после уроков спешно уходил домой, зарывался в книги, рифмовал «разлуку» со «скукой», подбирал к тем рифмам простые аккорды на старой гитаре, ожидая, когда закончится моя трехгодичная ссылка.

      ***

      И тут в мою жизнь вошла Алинка…

      Она вошла неожиданно, стремительно, НЕ-правильно! – как и все значительное, что случается в жизни.

      Глава седьмая

      Ретроспектива: осень 1992 года, Киевская область

      (продолжение)

      ***

      Промозглым ноябрьским вечером, переходившим в ночь, дописав очередную оду несчастной любви, я уже готовился нырнуть в холодную постель, с утра не заправленную, поскольку гости меня не посещали, а для двадцатидвухлетнего холостяка – и так сойдет.

      Из общего коридора доносились пьяные разговоры, визг и песни – соседи гуляли. Это меня порядком напрягало, но ничего поделать не мог. Оставалось, как всегда, заткнуть уши ватой, замотаться одеялом с головой и думать о чем-то хорошем, призывая спасительный сон, постоянно разрываемый хмельным гоготом из коридора.

      Вдруг, в пьяной какофонии послышалось детское хныканье. Первым желанием было – не вмешиваться. Мало ли что происходит в чужих семьях. Но тут до меня дошло, что в нашем общежитии других детей, кроме Варькиных, нет. Значит, плакала одна из ее дочек.

      Я прислушался: сквозь размазанный мужской бас пробивался надрывный голос Алинки, которая с чем-то не соглашалась, всхлипывала, просила отпустить.

      Уже не раздумывая, я накинул спортивки и футболку, вышел в коридор.

      ***

      Подтвердилось