Большая ловитва. Влад Ростовцев

меньших.

      Не удержавшись, полюбопытствовал он, зачем потребны старшему родичу его два оружия, схожих.

      – Затем, что саблю отвожу для рубящего удара, а скрамасакс оставляю для колющего, что немногим с мечом доступно. В бою резвы у меня обе длани сразу: рублю с десницы, а колю с шуйцы. И несладко любому ворогу супротив меня! А придется, обойдусь и без сабли: рубить я и скрамасаксом ловок!

      На особицу оказался Берендей, коему даже Путята, превосходивший чуть ли не на вершок изрядно рослого Молчана, изрядно уступал ввысь, а вширь – и говорить не о чем! Главное его оружие представляла палица из древесного комля с массивным навершием, укрепленным металлическим обручем с шипами. Оснащена она была и ремешком, дабы надежнее держалась в деснице при ударе, а при надобности приторачивалась к седлу. И размерами впечатляла боле, нежели даже габариты самого Берендея. Увидев, как ловко богатырь ухватил ее, убойную, Молчан чуток оторопел.

      – Чего раззявился? Он сей палицей вогнет любой шлем – был ворог, и нет его! Щиты, ежели без бляхи-накладки он, как орехи раскалывает! – прыснул смешливый Путята – И цены ему не сыскать, ежели втрое убавит глас. А то, едва слово скажет, даже кони его встают на дыбы с перепугу.

      Помимо палицы, изничтожавшей щиты и шлемы, Берендей был вооружен копьем – еще длиннее, чем у Путяты, засапожным ножом, отнюдь не короче путятиного скрамасакса, и обошелся без сулиц.

      Меж тем, главным оружием вятичей той поры являлись именно сулицы – дротики с массивными железными наконечниками, короче и легче копья, однако длиннее и тяжелее стрелы из большого лука, а с ними и боевые топорики. Конструкция их позволяла и ударить, словно копьем, и метнуть, ровно стрелу особой убойной силы.

      Особенно хороши они были в лесном бою и в болотистой местности, где имели явное преимущество над тяжеловооруженным противником.

      …Приспела пора и для перепроверки Молчана-лучника.

      – Соблюдай болящую ногу! Ступай осторожно, не дергаясь. Дозволяю пустить три стрелы. Ежели попадешь, дозволю и боле, – распорядился Путята. И задумался вслед, каковую мишень поставить.

      Тут же и ухмыльнулся:

      – Шуй, сымай свой колпак! Целить в него будут!

      Сей Шуй, а у него и рабочей была шуйца, явно огорчился вслед. Да и кого б обрадовало, что именно твою собственность, а не чью другую, попусту издырявят, якоже решето.

      – Не зрю я радости во взоре, – лицемерно изрек Путята, потешаясь в душе. – Огорчил ты меня. Не радеешь о деле общем! Сегодня колпак пожалел, а завтра ворога пощадишь. Постыдился б! Однако пред боем буду ласков: может, еще исправишься. Бери на замену пустую торбу, где были доспех мой и шлем, да не забудь завязку к ней. Иди вдоль опушки и остановишься, когда крикну.

      Шуй отошел уж не близко, когда Путята крикнул ему и обозначил, где подвесить торбу на нижнюю ветвь ясеня – от земли до нее было примерно в рост Берендея. Едва Шуй укрепил, спрыгнул и торопливо отошел, Путята, посерьезнев, обратился к Молчану: «Вот и цель твоя. Бери по самому верху – получится, будто в конного метишь».

      «А