Смертельный эликсир. Марион Пьери

в очередной раз поругал себя за неконкретность их договоренностей. Из-за подобных упущений он не раз за свою жизнь оставался без заслуженного вознаграждения. Так было, когда он мотался по урокам, так было и при подработке в газете, когда он описывал интересные случаи из студенческой практики в морге… Похоже, это становится стилем его жизни – верить на слово и не оговаривать конкретный заработок. Тетушка тоже ему на этот промах указала.

      Через маленькие окошки дневной свет еле проникал в помещение. Франсуа щелкнул рычажком выключателя. Тусклая лампочка зажглась под потолком. Выбеленные толстые стены, немного старой мебели и деревянные полы, в которых кое-где виднелись дыры. Вот и все его «научные привилегии».

      Франсуа взбодрился. На маленьком столике возле дивана он разложил лист бумаги, карандаш, маленькую линейку и мерную ленту. Ему предстояло нарисовать точный план лаборатории, чтобы заказать у плотника мебель соответствующих размеров и расставить все сообразно своему вкусу, не забывая и об удобстве.

      Итак, в первой комнате, что поменьше, он поставит небольшой диван и обеденный стол, а в этой будет достаточно кресла, пары стульев, трех больших столов и пары застекленных шкафов.

      Франсуа бегал по комнате, измеряя длину стен и записывая все это на листе бумаги. Затем еще полчаса колдовал над планом комнаты и в результате вышел к тетушкиному кофе довольный проделанной работой. По его мнению, это было первым плодотворным действием с тех пор, как он покинул Париж.

      Нужно быть бдительным. Время улетает, как будто его проглатывает какая-то страшная сущность. Безвозвратно уплывает через широко раскрытые челюсти безделья и человеческой лени. Франсуа считал себя ленивым. Если быть честным, он не задействовал и десятой доли своих способностей для достижения цели. Не то чтобы он считал это ненужным, ему просто было лень усердно трудиться. Хотя нельзя сказать, что он этого не делал. Но как-то так получалось, что он больше трудился на благо других. Если бы он прилагал такие же усилия, работая на себя, то уже разбогател бы и озолотился. Эта нехитрая мысль давно пришла ему в голову, но именно сейчас, когда время было проведено так плодотворно, он дал себе слово каждый день делать что-нибудь для себя. Не для тетушки, не для кого-либо еще, а для себя.

      С этой почти радостной мыслью он уселся за красиво сервированный стол, на котором стояли фарфоровые чашки, кофейник, кувшинчик со сливками, а на тарелке возвышалась гора горячих булочек, только что вынутых тетушкой из печи.

      Франсуа взял в руку булочку и, прежде чем откусить от нее, понюхал. Боже, какой аромат… Что же тетушка кладет туда в качестве ароматизатора? Ваниль? Да, без сомнения. Корицу? Тоже да. Но что еще? Франсуа взял чашечку и налил в нее не кофе, а чистых сливок, которые густой молочной рекой скользнули вглубь чашки и слились с белым фарфором. Франсуа откусил от булочки и запил сливками. Боже, какое наслаждение… Он вспомнил, как в Париже, наспех выпивая плохой кофе в дешевом