Рабы эскапизма. Сборник рассказов. Владимир Евгеньевич Псарев

Макс на секунду остановился на входе, но понял, что это небезопасно. Подвыпившие толкнут, и сами же тебя в этом обвинят, и пойдет-поедет. Напротив остановился черный "Фантом", и за опустившимся задним стеклом показалось знакомое лицо. Улыбалось. Человек махал рукой, приглашая в салон. Макс сел в открывшуюся перед ним дверь. Музыка давила на перепонки и грудную клетку. Человек на заднем попросил водителя убавить:

      – Ну как ты?

      Макс что-то кратко сформулировал, положил затылок на подголовник и попросил музыку вернуть. В панорамной крыше над ним ночной космос. Кожаный салон цвета коньяка роскошен, но холоден. То ли алкоголь в голову ударил, то ли наступило просветление по причине его же неожиданно угнетающего действия, но Макс принял решение сходить впервые за долгое время к целителю душ. Нет, не в церковь.

      ***

      – Я плачу вам за то, чтобы вы слушали и не мешали.

      – Не мешал чему? – спрашивал серьезный мужчина в очках.

      – Сходить с ума.

      – Хорошо. Я слушаю.

      Макс осекся от неожиданного безусловного принятия его просьбы. С детства он не привык к такому. Сначала мама убеждала его, что он всем мешает. Потом эти установки подкрепили неудачи на личном фронте и первые ссоры с близкими друзьями: "Отброс, отброс, отброс".

      – О чем вы думаете?

      Максим молчал. Затем выдавил:

      – Отброс.

      – Вы считаете себя отбросом?

      – Не знаю, но самые близкие всегда мне пытались это внушить, – парень немного наклонился вперед, поставив локти на колени. – Понимаете, до какого абсурда дошло? Я за прошлый месяц "поднял" пять миллионов, а вчера не мог поднять себя с пола, потому что я – отброс. Вдруг подумал про это и впал в такое уныние… У меня есть девушка, но я не могу поднять себя с нашей постели по утрам, потому что я…

      – …Отброс, – перебил доктор.

      – Да, вы меня понимаете. И я даже не могу переехать к ней, или забрать ее к себе, потому что я – отброс. Комплексы, комплексы, комплексы. Так много мыслей в голове, но ни одной точной формулировки, кроме этого одного проклятого слова. Я все время сомневаюсь в том, кем я являюсь, и главное – что я могу. Какое-то расстройство идентичности что ли…

      – Вы понимаете, почему мама так делала?

      – Потому что сама ничего не смогла реализовать из того, что хотела бы. И я всегда был тем, об кого точить когти легче. Это как пьющий отец, который герой только дома, а герой должен воевать, и он бьет жену. Женщины же применяют психологическое насилие. Маме, как я полагаю, не хотелось, чтобы я был меньшим неудачником, чем она.

      – Вы не хуже меня разбираетесь, кажется.

      – А вы и не первый мой психотерапевт, – с ноткой гордости в голосе произнес Макс.

      Помещение казалось мрачным из-за плотно задвинутых жалюзи. Интимная обстановка. По углам скучающие в полутьме фикусы, на столе стаканы с водой, чистая бумага.

      – Tabula rasa, – блеснул знаниями латыни Макс, зациклив внимание на ней.

      – Вы употребляете наркотики?

      Максим не