Выхода нет. Аня Архипова

парты переживать уже начал Федя. Федя был не самым коммуникабельным человеком, но тут и ему стало интересно, что же со мной не так.

      И, по всей видимости, я действительно головой ударилась – и сильно, раз уж я почему-то оказалась в две тысячи восьмом году, где мне двадцать лет и где в наушниках старосты играет победная песня Билана.

      – Какой год? – спросила, обернувшись на заднюю к Танюхе, в надежде услышать помехи в нейронных связях и понять, что наконец меня вытягивает в явь. Но вместо этого услышала:

      – Две тысячи восьмой.

      – Президент кто? – не унималась, потому что это мог быть не только сон, но и хорошо продуманный розыгрыш моих друзей. Вряд ли, конечно, до такого бы они не додумались, но всё же этот мой вопрос заставил бы их задуматься, потому что…

      – Седьмого мая Медведев присягу принял. – Вот поэтому она должна была задуматься, но не задумалась. – Мы же вместе смотрели, Маш. – Брови Таньки поднимались уголками вверх, становились всё овальнее и овальнее. – Прекрати уже.

      – Ага, две тысячи восьмой, говоришь.

      Из открытого настежь окна подуло легким весенним ветерком, воробушки мигом соскочили с подоконника. Аллочка притихла, уткнувшись носом в классный журнал, а по аудитории защелкали ручками. На мгновение стало так тихо, что в голове можно было услышать, как мозг включил режим профилактических работ. Отвратительный звук. Только резкий визг шин из окна выключил перед глазами испытательную таблицу в разноцветные полосы.

      – Да быть такого не может! – вскочила с места, а больше ничего и не оставалось.

      – Невыносимая Демидова, сядь уже или выйди из аудитории с вещами! – так же резко подорвалась с места Алла Ивановна.

      – Да это всё сон, мне это всё снится! – схватила рюкзак и пошла вдоль рядов.

      – Сядь, сядь, Маш, – зашипели с задних парт.

      – Ребят, мы давно с вами закончили универ, и всё это, вот эти стены, эти столы – это всё мой сон. Вы часть моего сна.

      – Да сядь ты, блин! – крикнула с задней Танюха.

      – Из вас от силы пять человек станут журналистами – и всё. Что вы все сидите?! Уходите! Все вы станете…

      Таня сорвалась с места. Схватила меня под руку резко, и даже больно стало где-то под мышкой. Вывела в коридор.

      – Ты пила, что ли?! – крикнула она и вписала меня в стену уже за дверью кабинета.

      – Ну выпила пару бокалов, но сон-то крепкий. Я давно так крепко не спала, Тань. Дай обниму тебя, – потянулась к подруге.

      – Я тебе сейчас так пропишу, что ты быстро в себя придешь!

      – Бей!

      Передо мной стояла подруга, чью жизнь я знаю по каждому квадратику, из которой она складывалась. И вот сейчас вижу ее той двадцатилетней в очках и с косой по пояс и понимаю, что она действительно может ударить. Не верить оснований не было, но если уж шкодить, то шкодить по-крупному.

      – Маш, ты реально белочку призвала? – недоумевала.

      – Бей, говорю, мне ничего не будет!

      А что, может, старик Фрейд реально был прав, и его «королевская дорога в бессознательное» иногда