Не самые хорошие соседи. Маттиас Эдвардссон

вышел к Бьянке.

      – Хочешь в душ вместе со мной?

      Она улыбнулась, запустила руку под мою набедренную повязку и дразняще поцеловала.

      – Идем!

      Мы залезли в душевую кабину. Горячая вода лилась струями и рассыпалась брызгами.

      – Представляешь, – сказал я, – у Жаклин был какой-то мужик. Он открыл, когда я привел Фабиана.

      – И что? – ответила Бьянка. – Или ты думал, что она монашка?

      – Нет, но…

      Я и сам не понимал, в чем тут дело. Он просто вел себя как-то нагло.

      – А ты знаешь, что между Улой и Жаклин что-то было? – спросила Бьянка.

      – В смысле, что-то?

      Они не пара друг другу.

      – Да, именно это и было. Ула сказал, что, если бы не Фабиан, это могло бы быть что-то серьезное.

      – То есть?

      – Ула не выносит Фабиана.

      Так себе объяснение. Такие, как Ула, у Жаклин наверняка не вызывают никакого интереса.

      – Видимо, Фабиан плохо обращался с его котами, – сказала Бьянка. – Пинал их ногами и таскал за хвосты.

      Я рассмеялся так, что вода попала в горло, и закашлялся.

      – Взрослый дядька и котята.

      Бьянка ущипнула меня за ягодицу, я поскользнулся, но не упал, удержавшись за ее плечи. Кончик носа Бьянки щекотал мне подбородок.

      – Надеюсь, Ула не будет бегать к нам постоянно, – сказал я.

      – Не страшно, – ответила Бьянка. – Он выглядит вполне приятным. А немного общения всегда полезно.

      – Общения с соседями?

      Она помолчала.

      – Ну… Ула кажется хорошим.

      – Кто ты такая? – пошутил я. – И куда ты дела мою жену?

      18. Mикаэль

      После катастрофы

      Пятница, 13 октября 2017 года

      Еду домой из больницы на огромной скорости. Съезжаю с Е6, опасно перестраиваясь прямо перед круговым съездом на Чёпинге. Паркуясь, вижу Улу.

      – Как она? Послушай! Я должен знать, как она.

      Закрываю за собой калитку, но Ула не оставляет попыток, подходит ближе и смотрит в щель между досками.

      – Ее оперируют, – говорю я. – Больше ничего не известно.

      Его глаза за очками округляются.

      – Это серьезно.

      Я разворачиваюсь к нему спиной и ухожу. Не хочу его знать.

      Как только я захожу в дом, ко мне выбегают дети, и уже в следующую минуту мы все плачем на диване.

      – Когда мы увидим маму?

      – У нее на голове останется шрам?

      – Они сбреют ей волосы?

      Вильям и Белла беспрерывно задают вопросы, я пытаюсь их успокаивать, хотя ни одного ответа у меня нет.

      – Идите домой, – говорю я Гун-Бритт и Оке. – Спасибо за помощь.

      – Если нужно, мы останемся, – отвечает Гун-Бритт.

      Не нужно. Не хочу слушать ее странные обвинения. Я должен сам заботиться о собственных детях. Их мама лежит на операционном столе, и наше будущее неизвестно.

      – Сюда едет сестра Бьянки, – говорю я. – А мы сейчас что-нибудь съедим и снова поедем в больницу.

      – Сколько времени будет длиться операция? – спрашивает Оке.

      – Неизвестно.