И это взойдёт. Анна Вячеславовна Бабяшкина

и словам, дебилом не был. Такой вот явный и раздражающий диссонанс. Поэтому я предпочел погромче включить музыку в наушниках и игнорировать происходящее. Зато потом Вадим снова превратился в нормального парня и мы вместе пошли выпивать перед взлетом. В совместных командировках этот момент я любил больше всего. Тут, где небо соприкасалось с землей, возникала какая-то не воспроизводимая ни в каких других условиях искренность.

      Я боялся летать. Не настолько, чтобы признаться в этом кому-то еще, но вполне сильно, чтобы признать страх перед самим собой. Пристегивая ремень безопасности в самолетном кресле, я ощущал, что полностью отдаюсь во власть судьбе. От этого вынужденного доверия на меня нападала исповедальность. Хотелось объяснить что-то про себя, хотя бы и тому, кто, скорее всего, в ближайшие часы сгинет вместе с тобой. Казалось, что высказанное продолжит где-то жить, даже если исчезнут уши, слышавшие твою исповедь.

      В последние полгода мы много летали вместе с Вадимом по всему свету, и он внезапно сделался мне кем-то вроде духовника. Что и отталкивающе тяготило, и привязывало к нему одновременно.

      До посадки оставалось еще минут сорок. В светлом, парящем над взлетным полем зальчике Jutta Jazz мы устроились возле окна на высоких стульях. Панорамные окна открывали вид на самолеты и стену соседнего терминала. Несмотря на утро, мы выпили. Я рассматривал свое отражение в стекле. «Вовсе не страшный, а просто немного устал», – подбодрил я себя. А вслух произнес:

      – Ну что? Как дальше жить будем?

      – Чувствую, все будет круто, – ответил Вадим, который считался коммерческим директором Future Vision. – Пора валить! У нас есть супертехнология. Благодаря «Школково» и их гранту мы довели ее до ума. Никто в мире сейчас не умеет с такой скоростью и точностью распознавать жесты. Ну и все, спасибо родине, пришло время поменять порт приписки. Пора показать Борису Максимовичу и его свите вот такой жест, – Вадим покачал рукой, будто прощаясь с кем-то далеким, затерявшимся на взлетной полосе.

      – Жест распознан, – механическим голосом рапортовал я и тоже покачал рукой.

      Оба засмеялись.

      К столику подплыл официант.

      – Вам повторить? – с достоинством предложил он.

      Мы, не сговариваясь, кивнули.

      – Ну правда, – возбужденно заерзал Вадим и, как будто я возражал ему, начал доказывать. – Единственные, кому удалось продать наше решение на отечественном рынке, – производители телевизоров «Богатырь». Кто-нибудь видел живого человека, покупающего телевизор «Богатырь»? Может, технологию купят отечественные Amazon, Google, Facebook, Microsoft-Kinect? Ах, да, у нас же нет своих Amazon, Google, Microsoft. Значит, надо идти к настоящим. Если хочешь работать с европейцами, американцами – со всем миром, надо отклеивать с себя ярлычок «from Russia with love», переезжать в Европу, открывать тут фирму и притворяться европейцем.

      Повисла пауза.

      – Они говорят: «Вы плохо стараетесь, – нарушил молчание Вадим. – Ходите ли вы на лекции менторов? Есть