Первый Всадник. Раздор. Артем Игоревич Тихий

иным казался замок,

      И солнце кажется теплей.

      «Был Эрих, Фрея, близнецы,

      То мои первенцы, прекрасны,

      Цветов дарили мне венцы,

      Улыбки их, о столь заразны!

      Любили книги и очаг…

      Мечты о будущем напрасны.

      То поздним вечером пришло,

      Кровь из ушей и глаз, а руки,

      Дрожали, сжаты мной, тепло,

      Лишь испаряется, а звуки,

      Мольбы о помощи, они…

      Но знаком стал рассвет разлуки.

      Их длани хладные сжимал,

      И обнимать тела пытался,

      Я плакал, гневался, взывал,

      Прошу вернитесь! Не общался,

      С иными днями, ложе их,

      И там я с первыми расстался.

      А третья Ева, то дитя,

      Во сне она, не просыпалась,

      И Аделард, четвёртый, чтя,

      Все осторожности, касалась,

      Рука защиты в миг любой!

      Но всё бессмысленно, сгущалась.

      Он телом слабый и не встал,

      Дар шага так и не познавший,

      Леона, пятая, не спал,

      В своих объятьях согревавший,

      Проснулся утром и узнал,

      Что на заре один дышавший.

      Шестой был Дитрих и о нём,

      И даже вспомнить не посмею,

      Рождён зимы холодной днём,

      Не потерял, коль не имею,

      Родился мёртвым, и тогда,

      Как проклинал тогда идею!

      Шесть раз поднявшийся сюда,

      Поверх их трупов синей тканью,

      И Raglum красная звезда,

      И замок отданный молчанью,

      Разжал я руки и упал,

      Во реку свёрток, ставший данью.

      Я не желаю вновь терять,

      Я не желаю эти слёзы,

      Калека жалкий, но менять!

      Цель достижимая, не грёзы!

      И пусть сгоревшие дома,

      И пусть сгоревшие берёзы!»

      Во гневе сжавший камня грань,

      До белизны и кровью алой,

      Как приносящий эту дань,

      Фигура кажется усталой,

      И постаревшей, и такой,

      На фоне мира слишком малой.

      «Исток спасение и боль,

      Рождённый низшим эгоизмом,

      Но я принявший эту роль,

      И буду проклят фанатизмом,

      Не святость высек на челе,

      Сжигал трудом и аскетизмом.

      Желаю многое менять,

      Отброшу голода знаменье,

      Долины подданным объять,

      И моря мерное теченье,

      Я новый день преподнесу!

      О это сладкое виденье!

      Король вернётся, и во мне,

      Закон былой меня терзает,

      Но я возвышусь, и в огне,

      Закона выше став, сияет,

      Средь ликования, смогу,

      И мир калека изменяет!»

      А после взгляд поднимешь ты,

      На горизонт, что отделяет:

      «Востока север, мерзлоты,

      От яда друг мой умирает,

      Когда отца убил мечом,

      Душою верил, он являет

      Собой спасение моё,

      Но