Рубеж. Марина и Сергей Дяченко

резную спинку стула, но садиться не стала.

      – Вечер добрый, дядько Лукьян! И чего это у тебя просители у ворот мерзнут?

      – Которые? Из Гонтова Яра?

      – Из Гонтова.

      Пан писарь ничуть не удивился. В черных с проседью усах мелькнула усмешка.

      – То не ко мне. Им к архимандриту надо. К отцу Мельхиседеку. Черти, вишь, к ним в село повадились!

      – Черти?!

      Писарь, не торопясь, захлопнул книгу, снял окуляры, вложил в кожаный, шитый бисером футляр.

      – Помнишь, на той неделе болтали, что в Гонтовом Яру баба чертенка породила? А теперь к ним и вовсе – толпа чертей пожаловала. Один чорт на коне белом, другой – на коне вороном…

      Девушка быстро перекрестилась. Писарь последовал ее примеру, но усмешка не исчезла – стала еще шире.

      – Вот они, заполошные, сюда прибежали – сикурсу просить. И что посоветуешь, Ярина Логиновна?

      Девушка непонимающе поглядела на улыбающегося пана писаря. Наконец и сама усмехнулась:

      – Врут, думаешь, дядько Лукьян?

      – Да не то чтобы врут… Ты, Яринка, садись да шапку с кожушанкой снимай. Жарко тут! Ужинать будешь?

      Девушка послушно сняла шапку, расстегнула крючок ворота, но садиться все же не стала.

      – Ужинать – потом. Но ведь чего-то там приключилось! Иначе зачем им сюда прибегать?

      – Сие суть злонравные плоды невежества, дурными нравами усугубленные…

      Ярина быстро оглянулась. Высокий нескладный парень – тоже в окулярах – незаметно вошел в залу и теперь с интересом поглядывал на происходящее сквозь толстые стеклышки.

      – …Истинно глаголил учитель мой, блаженный муж Григор Варсава: без просвещения народного обречены мы прозябать среди диких суеверий, подобных суевериям ефиопов или индийцев заморских… Здравствуй, Ярина!

      – Вечер добрый, Хведир Лукьяныч! – ничуть не удивилась девушка. – Так что же там у них приключилось-то?

      Парень в окулярах бухнулся на лавку, вздохнул:

      – Да ну их, пейзан сих лапотных!

      – То есть как «ну»? – возмутилась девушка. – Люди без шапок на снегу стоят!

      – То от дурости! – вновь усмехнулся пан писарь. – Теодор, расскажи, ты же с ними балакал!

      Тот, к кому столь странно обратились, не спеша снял с носа окуляры, протер и вновь водрузил на место. Было ясно, что тема его явно не увлекала.

      Хведир Еноха, младший сын пана писаря, вернулся прошлой осенью в Валки после шести лет учебы в Могилянской коллегии. За эти годы он приобрел дурную привычку изъясняться книжными словами и изрядно зачванился, отныне предпочитая откликаться на «Теодора» вместо излишне простонародного «Хведира». Если окуляры были вещью неизбежной, то все прочее вызывало усмешку – у кого добродушную, а у кого и злую, хотя зла парень никому не делал. Добра, впрочем, тоже – слонялся по округе, книжки читал да играл на свирели, изрядно фальшивя. Батька, пан писарь сотенный, не спешил пристраивать сына. Поговаривали, что по весне он вновь пошлет младшего в коллегию – на философа учиться.

      – Ведомо