У реки Смородины. Сергей Панарин

Во, вспомнил! А где дружина? – спросил Иван, отправляя в рот малосольный огурчик, фаршированный икрой. – Мы за все время видели от силы пятерых охранников.

      «Давай, басурманин, вызнавай», – мысленно усмехнулся Станислав и ответил:

      – Так на репе вся наша дружинушка. Нынче урожай репы просто сказочный. Крестьяне не справляются. Уж зима скоро, а мы все никак не уберем. Удивительно удачный год. А в одном селе репа выросла просто огромная. Дед тянул, не вытянул. Бабка ему помогать – ни в какую. Позвали внучку. Втроем не справились. В общем, пока дружинники не подсобили, не сдавался исполинский корнеплод.

      – Битва за урожай, значит, – подытожил Старшой.

      – Расскажите о своем государстве, я страсть как люблю всякие такие истории.

      – А что рассказывать? – озадачился Иван. – Мы живем в великой стране. Вот, как раз отслужили в армии.

      – Многочисленна ли она?

      – Да не маленькая. Вооружения самые современные, огневая мощь вызывает уважение у всего мира. Мы с братом поддерживали, что называется, боеспособность и наконец-то демобилизовались.

      Боялин не знал, что означает последнее слово, оно звучало зловеще и торжественно одновременно. Так говорят о некоем событии, к которому стремились, над приближением которого упорно работали, и вот оно стало явью. «Страшные люди», – утвердился в мысли Станислав, ощущая, как сползаются глаза к переносице. Разволновался, что поделать.

      – Отведайте киселя, юные друзья! – проворковал он.

      Решив не обижать хозяина, дембеля поднажали на кисель.

      – Вкусный, – признал Иван. – Только что-то в сон клонит…

      – Ах ты, суппорт с фартуком! – Егор смог встать и даже потянулся через стол к цыплячьему горлу Станислава, но так и рухнул между поросенком и уткой, начиненной яблоками.

      Глава пятая

      В коей раскрываются особенности тянитолкаевской власти, а герои… ох, бедные герои!

      Мы с вами дискутировать не будем, мы вас будем разоблачать!

Академик Лысенко

      – Какой же я лопух! – возопил Полкан Люлякин-Бабский и запустил кубок в стену.

      Вино расплескалось в полете. Бронзовый кубок звякнул и отскочил, покатился по полу.

      За окном висели вечерние сумерки, усиленные пасмурностью.

      – Но ты-то, ты-то куда смотрел, пустая башка? – заорал Полкан на притихшего Малафея.

      – Так я же у тебя был, боялин-надежа, – попытался оправдаться посыльный.

      Люлякин-Бабский принялся мерить шагами светлицу.

      «Как же все благолепно складывалось, – мысленно досадовал он. – Прикормил, приодел. Малафей вызнал, какого рожна немчурийцы делали у гадалки… Ну, Станислав, бестия приблудная! Из-под носа увел басурманчиков».

      – Не спускать глаз с дома Драндулецкого. Пшел вон! – Полкан выместил зло на слуге.

      На сегодняшний вечер было назначено заседание думы. Боялин надел легкую кунью шубу да шапку повыше и отправился в главный терем города.

      Зала для заседаний заслуживает отдельного описания. Это была обширная комната с трибунами наподобие тех, что