Мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен. Генриетта-Люси де Ла Тур дю Пен Гуверне

двоюродного деда было к тому времени более чем на 300 000 франков церковных имуществ. Верно, что он оплатил карточные долги моего отца, подверженного этой несчастной страсти, как и двое его братьев, лорд Диллон и Генри Диллон. Я никогда не знала, до каких размеров доходили суммы, отданные моим дядюшкой за эти прискорбные долги, но я слыхала, что они были значительны. Как бы то ни было, по смерти моей матери я не получила ничего, кроме дома на улице Бак, который сдали за 10 000 франков в аренду барону де Сталь, впоследствии женившемуся на знаменитой мадемуазель Неккер, и 4000 франков ренты, выплачиваемой парижской ратушей. Со стороны моего отца мне было нечего ожидать. Он уже истратил свои 10 000 фунтов стерлингов наследства, доставшиеся ему вместе с Диллоновским полком, который он получил по рождению, как наследник своего последнего дяди, убитого при Фонтенуа.

      Я должна была, таким образом, ублажать мою бабку, которая при каждом случае угрожала отдать меня в монастырь. Ее деспотическая власть ощущалась мною постоянно. Никогда я не видела такой потребности господствовать и подавлять. Она начала с того, что отлучила меня совершенно от подруг моего детства и сама порвала со всеми подругами своей дочери. Вероятно, она нашла в доставшейся ей корреспонденции ответы на вполне оправданные жалобы моей матери на ту жестокую зависимость, в которой она прожила последние годы своей жизни, и нелестные оценки беззаконных поступков моей бабки. Она потребовала, чтобы я положила конец всяким сношениям с дочерьми семейства Рошешуар, из которых старшая сестра тогда уже вышла замуж за герцога де Пьенна, впоследствии герцога д'Омона, а младшая – за графа де Шинона, впоследствии герцога де Ришелье; с сестрами де Шовлен, вышедшими замуж за господина д'Имекура и господина де ла Бурдоннэ; с мадемуазель де Куаньи, дочерью графа де Куаньи, которая позже заставила о себе говорить столь скандальным образом; с третьей сестрой де Рошешуар, воспитывавшейся у тетки, герцогини дю Шатле, которая вышла замуж за принца де Каранси, сына герцога де ла Вогийона. Изощряясь в жестокости, моя бабка сделала так, чтобы вина за разрыв отношений с моими юными подругами пала на меня. Будучи силой полностью изолирована, я узнала, что меня обвиняют в неблагодарности, легкомыслии и безразличии, причем мне не было позволено оправдаться.

      Мой добрый учитель, знавший мою бабку еще лучше, чем я, был единственным, с кем я могла говорить о своих горестях. Но он с жаром мне объяснял, насколько в моих интересах было ублажать бабку, насколько все мое будущее существование зависело от нее; если бы я стала ей сопротивляться и она бы меня отдала в монастырь, у нее хватило бы еще ловкости возложить ответственность за это решение на меня; вдали от отца, которого война в любой момент могла отнять у меня, я осталась бы совершенно одна, если бы бабка и дядюшка лишили меня своей защиты. Таким образом, я должна была решиться переносить каждодневно все невзгоды того ужасного характера, под власть которого я попала. Я могу сказать, что за пять лет не было и дня, чтобы я не проливала