Вольному – воля. Владимир Колычев

он, хлопая свободной рукой по бетонному полу.

      – Как ты меня назвал? – недоуменно спросил Ролан.

      – Ты же Тоха. Из Колосовки...

      – Какая к черту Колосовка? Тихон я. Из Черноземска.

      Он обращался и к амбалу, и к притихшему смотрящему, за спиной которого образовалось целое столпотворение из уставших после работы людей.

      – Извини, мужик, обознался! – простонал громила.

      – Я тебе не мужик. Тихон я. Гордей из Черноземска меня крестил...

      Но, вопреки ожиданиям, имя уважаемого вора не произвело на смотрящего никакого впечатления – ни положительного, ни отрицательного. Но вопрос он все же задал.

      – Блатной?

      – Да. Гордею отпиши, он подтвердит.

      – Отпишем. Кому надо отпишем. Узнаем, кто ты такой. А Зубодера отпусти.

      Ролан не стал нагнетать ситуацию и отпустил поверженного противника. На всякий случай отступил на пару шагов, чтобы отразить возможную атаку. Но детина по прозвищу Зубодер не решился взять реванш. Злобно, но подавленно глянул на него и направился на свое место, в угол, который можно было назвать блатным чисто из географического расположения, – у окна, подальше от двери. А так никаких отличий. Ни плакатов на стене, ни ширм, ни отдельного телевизора. На привилегированное положение обитателей этого угла указывало только то, что, в отличие от других, они сели на шконки, а не на табуретки. Двое на одной койке, двое на другой, одна пара лицом к другой.

      Сидят, о чем-то вполголоса переговариваются. Зубодер мрачно и с опаской посматривал на Ролана.

      – Да ты не переживай, – сказал Красавчик. – Не ты же накосорезил, а Зубодер. Он первый дернулся, с него спрос будет.

      – Какой спрос? Сука суке глаз не выклюет, – хмыкнул Ролан.

      – Не надо так о людях, – укоризненно глянул на него парень. – Ты же их не знаешь. Холодильник у нас пахан строгий, но справедливый. Из воров...

      – Холодильник?

      – Ну да, взгляд у него холодный, потому и прозвали так.

      – Холодный, – не мог не согласиться Ролан. – Только мне совсем не холодно.

      – Жарко тебе. Потому что огонь в душе. А ты успокойся. Посиди, подумай, а я пока с братвой за тебя поговорю.

      Красавчик подошел к смотрящему, что-то тихо сказал ему, тот подвинулся, приглашая его занять освободившееся место.

      Ролан презрительно усмехнулся. Смотрящий, блаткомитет – все на уровне пионерлагеря: начальник колонии типа директор, а эти пионервожатые. И на работы вместе со всеми ходят, и о привилегиях для себя не заботятся. Хотя бы чифирьку для себя заварили, так нет – нельзя, хозяин заругать может. Тьфу!..

      Ролан окинул взглядом всю камеру. Каждый занят своим делом. Несколько человек в очереди к «тюльпану», другие к унитазу. Кто-то пишет письмо, кто-то подшивает подворотничок, кто-то что-то мастерит, а большинство просто обессиленно сидят, свесив руки. Работа на лесоповале не сахар, труд тяжкий, а завтра с утра снова в упряжь...

      Вроде бы все сами по себе, но если присмотреться повнимательней, то каждый