Вольному – воля. Владимир Колычев

Ну, корпус, где спидоносцы и тубики подыхают. Там такой беспредел – жуть. Здорового человека вмиг больным сделают. Кровь больную насильно вколят, такю-то вот... Лучше лес валить, чем туда... Ты это, лучше не быкуй. Завтра на работы погонят, так ты не шарахайся. Встанешь в штыки, самого на штыки поставят, отвечаю...

      – Значит, красные здесь у вас все, – мрачно усмехнулся Ролан.

      – Да как хочешь, так и называй. Но мы здесь по понятиям живем. Все как у людей, никакого беспредела. И блатные есть, и мужики, и черти. А петушни здесь нет. С этим тут строго. Нужно очень-очень сильно накосорезить, чтобы опустили. Или кум на кого пальцем покажет. Таких сразу в кукарешник, там уже свой беспредел. А у нас порядок, отвечаю...

      – Сучий порядок.

      – Какой-никакой, а строгий. И ты, мой тебе совет, не парься на этот счет. У тебя какой срок?

      – Двенадцать с полушкой. И статья мокрая.

      – М-да. Большой срок. И ты уже не молодой. Считай, вся жизнь твоя здесь. А начнешь права качать – или в сифилятнике окажешься, или в кукарешнике, – а оно тебе надо?

      Ролан ничего не сказал. Но мысленно согласился с Красавчиком. Нет в этой зоне воровского ветра, чтобы черные блатные паруса надувать. Зато подводных камней хоть отбавляй. Выйдешь из общего фарватера – и сядешь на риф. И всю жизнь тогда в петушином помете гнить...

      – Ты сам-то по какой статье чалишься?

      – Да ни за что, считай, влетел. Дура одна кражу на меня повесила... История тут такая не очень хорошая. С одной жил, к другой ходил. Так одна отомстить решила, заявление написала, что я часики у нее с бриллиантами снес. Я бы отмазался, да опера борзые попались. Уголовно-процессуальный кодекс в голову вбивать стали, в самом прямом, скажу тебе, смысле. Книга тяжелая, а они ею со всего маху по голове. Шишек нет, а больно жуть. И башню сносит. У меня снесло. Наручники на мне, руками не могу, пришлось головой. Одному оперу нос очень сильно смял, сломанный хрящ нерв какой-то зацепил. Он-то выжил, но половина лица парализованной осталась. Вот мне и впаяли восемь годков. Была бы первая ходка – на общий бы пошел, а так на строгач. Но ничего, мне уже половина вышла, хозяин обещал на поселение отпустить, а может, и на условно-досрочное. Если все срастется, то через месяц меня уже здесь не будет...

      – И по какому разу ты здесь?

      – По второму.

      – Тоже кого-то покалечил?

      Ролан уже оклемался, но не хотелось подниматься со шконки. Пусть Красавчик думает, что хреново ему.

      – Зачем покалечил? На краже меня взяли. Деньги у одной терпилы взял, много денег. Три года, от звонка до звонка. На общем был, так там черные из воров, а красные из бандитов, и еще кавказцев как собак, – короче, такой бардак был, что страшно вспомнить. Я там с блатными был, а здесь – с красными, как ты говоришь. Там по звонку вышел, а здесь, может, с половины соскочу...

      – Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше, – не без ехидства заметил Ролан.

      – Ну да. Законы природы еще никто не отменял.

      – Закон природы – волчий закон.

      – А волки ходят стаями. Лично я в стае. И плевать мне, черные это волки или красные.

      – Лучше серым волком быть, чем красным.

      – А это каждый сам для себя