Зеленый мост. Ольга Апреликова

сама уеду на электричке, не надо меня отвозить. Пап, может, Катьку к тете Свете опять на каникулы, как зимой?

      – Катька ей в тот раз вазу разбила. И кот заболел, Света говорит, от того, что Катька его истискала. Не будет она больше Катьку брать, даже сказала, мол, сам своими детьми занимайся, дурами невоспитанными… А что, Катьке в лагерь нельзя?

      – Да там интенсив, погружение в языковую среду, младше четырнадцати не берут.

      – А тебя-то как взяли, двоечницу такую?

      – Ну вот взяли.

      – Эгоистка, – тоскливо сказала мать. – А Митька, Митька-то как же?

      – А что Митька? У него что, только ты в родителях? – Мишка посмотрела на отца. – Пап, у тебя реально сплошь командировки, что ты не можешь неделю дома пожить?

      – Нет, – рявкнул отец.

      На кухню пришла Катька, румяная, запыхавшаяся и злая, выставила вперед согнутую руку:

      – Вот! Мам! Я не буду Митьку в садик водить, он меня укусил! – на предплечье быстро вспухал след от укуса – ровное маленькое полукружие мелких зубов. След от каждого зубика заплывал синим. – Я ему ничего не делала, а он взял и укусил! И Мишка ваша – тоже зараза, она вчера мне по голове учебником треснула!

      А Мишка и правда ей треснула вчера толстой рабочей тетрадкой по английскому, только не по голове, а по заднице:

      – Потому что ты пересказ не хотела учить!

      Отец ударил по столу ладонью – звякнули чашки:

      – Тихо, девки! Обнаглели уже из-за своего восьмого марта!

      Раньше бы Мишка вздрогнула, а теперь лишь хмыкнула про себя: взрослые повышают голос, когда чувствуют себя беспомощными.

      – И не «тихо», – насупилась Катька. – Митька, мам, с тобой, Мишка сама большая, а до меня вообще дела никому нет, – она ужаснулась этому факту так, что глаза переполнились слезами и быстро покатились по розовым щекам. – Какое восьмое марта, если ничего не подарили даже… Я вам мешаааю, меня деть нееекуда, а Мишка меня обижааает, кормит меня макаронами без мааасла…

      Мишка спокойно взяла Катьку за плечи, развернула и подтолкнула вон из кухни:

      – Не ной. Иди подержи руку под холодной водой, а потом садись учи слова и тот текст про «spring in the park»4, – повернулась к родителям, ледяная от презрения: – Вы взрослые люди. Решите уже что-нибудь. К примеру, будете вы семью сохранять или нет. И если нет, то что тогда будет с нами. С ними, то есть, – она мотнула головой в сторону детской, из которой слышался тихий-тихий Митькин плач. – Со мной все ясно, от меня только расходы и беспокойство, я вам никогда не была нужна, а они чем виноваты? Или мне позвонить в кризисный центр, и тогда государство за вас эти ваши проблемы в виде троих детей быстренько разрешит?

      – Да как тебе не стыдно, зараза такая! – заорала мать.

      – Нет, не стыдно, – задрожав от ярости, сказала Мишка. – Это не у вас со мной проблемы, это у меня – с вами. Начиная с прошлого лета. Напомнить? Напомнить, как я вам звонила, то одному, то другой, а ты, мам, вот так же орала: «Звони отцу, это его мамаша померла», а ты пап, трубку

4

«Весна в парке» (англ).