Очень храбрый человек. Луиза Пенни

сделал глубокий вдох. Здесь пахло потом. Кофейной гущей, пригоревшей ко дну стеклянного чайника. И так день за днем. Год за годом.

      Разумному человеку могло показаться, что в отделе, расследующем убийства, никто так и не научится выключать чайник. Или мыть его.

      Здесь пахло папками и бумагами. И ногами.

      Здесь витал знакомый запах.

      Когда взволнованный агент Гамаш вошел сюда в свой первый день в отделе по расследованию убийств, тут стоял дикий шум. Агенты кричали что-то друг другу. Звонили телефоны. Трещали пишущие машинки.

      Теперь голоса звучали приглушенно, мягко позванивали сотовые, тихонько постукивали клавиатуры компьютеров.

      Plus ça change, plus c’est la même chose.

      Чем больше перемен, тем больше все идет по-прежнему.

      Технологии изменились, но работа осталась все той же.

      Убийцы по-прежнему убивали, а агенты полиции по-прежнему их искали и находили.

      Только сейчас понял Гамаш, как сильно тосковал он по всему этому в глубине души.

      По мосту Шамплена они переправились с острова Монреаль на южный берег.

      Гамаш сидел на пассажирском сиденье, Клутье – за рулем. Река Святого Лаврентия, текущая под мостом, была забита расколотым льдом – весеннее таяние делало свое дело. Реки по всему Квебеку замерзали и таяли, потом снова замерзали. Возникали массивные ледяные заторы. Рекам, разбухшим от тающего снега и апрельских дождей, некуда было деваться. Разве что выйти из берегов.

      Половодье случалось каждую весну. Однако Гамаш видел, что в этом году все по-другому.

      Он боялся высоты и, проезжая по этому величественному мосту, предпочитал смотреть перед собой. Но теперь он заставил себя взглянуть вниз. Чувствуя легкое головокружение, он ухватился за дверную ручку и посмотрел за край моста, на громадные рваные ледяные торосы, тянущиеся к нему из реки.

      Насколько хватало глаз, по всей реке громоздился лед. Растрескавшийся и вставший дыбом. Плывущий своим путем.

      Повернувшись вперед, Гамаш снова начал дышать, с каждым вдохом моля Бога дать им хорошую погоду и растопить заторы. Растопить вставшие реки. Освободить их, пока они сами не вырвались на свободу.

      Но, глядя, как дворники на других машинах сметают снег с лобовых стекол, он подумал, что обстановка не выглядит обнадеживающей. Да и небо впереди было затянуто тучами.

      – Расскажите мне, что вы знаете, – сказал он агенту Клутье.

      – Вивьен Годен и Карл Трейси живут на ферме неподалеку от Кауансвилла. Перед нашим отъездом я кое-что накопала. Вчера после звонка Омера местное отделение полиции посылало кого-то в их дом. Они искали, но ничего не нашли. Никаких свидетельств насилия.

      – И никакой мадам Годен.

      – Никакой. В прошлом их три раза вызывали в этот дом, причина – домашнее насилие. Но каждый раз, когда они приезжали, мадам Годен аннулировала жалобу и не впускала их в дом.

      Значит, ее отец был прав, подумал Гамаш. В доме происходило что-то дурное.

      – Полицейским теперь не требуется формальной жалобы, – сказал он. – Они могут произвести