Охота на охотника. Карина Демина

говорить, то следовало продолжать. – Сказал, что все равно мне деваться некуда… а скоро… что-то произойдет. Нехорошее. И полагаю, на празднествах…

      – Произойдет… – задумчиво произнесла Таровицкая и пальцами щелкнула. Вспыхнул белым пламенем цветочный венок да и осыпался пеплом.

      – Всенепременно произойдет, – согласилась с нею Одовецкая. – А знал он, выходит, много… и Стрежницкого арестовали…

      – Что? – Авдотья вздрогнула.

      – Не слышали? – Аглая явно удивилась. – Об этом ныне только и разговоров… он конкурсантку убил…

      – Быть того…

      – И признался. Она то ли сама к нему пришла, то ли заманил коварно. Главное, что он ее застрелил. А стало быть, повесят скоро.

      Авдотья побледнела. Покраснела. И встала.

      – Куда? – поинтересовалась Таровицкая. – Тебя к нему не пустят… правда…

      Она отряхнула ладошки от пепла:

      – Если Лизанька князя попросит…

      И все уставились на Лизавету. А та сглотнула. Нет, она не против князя попросить, только его ж сперва отыскать надобно…

      Когда Димитрий открыл глаза, первое, что он увидел, – ясные, прозрачные очи Асиньи. Она коснулась лба его ледяным пальцем и заметила:

      – Нельзя часто дорогами мертвых ходить. Утянут.

      – Не буду.

      – Будешь, – возразила свяга. – Скоро… уже… мертвецы ждут справедливости. Их много сюда пришло. А меня не слушают.

      Святозар сидел в уголочке, скрутившись, закрывши лицо ладонями, и сквозь пальцы его текла кровь, и казалась она не красной, но черной. Правда, пахла все равно кровью.

      – А с ним что?

      – У него свои мертвецы, – сказала свяга, отступая. Теперь она казалась почти человеком, во всяком случае, хрупкой этой девушке не было места в подвале. – Когда граница истончается, он слышит их голоса.

      Димитрий сел.

      Голова кружилась. Перед глазами плясали мошки, да и вовсе ощущения были препоганейшими. Он сглотнул, попытался было подняться, но тело, вялое, будто слепленное из воску, двигалось медленно. И Димитрий только и сумел, что на живот перевернуться да худо-бедно ноги подобрать. Он и дышал-то через раз, открытым ртом, втягивал гнилой тяжелый воздух.

      – Я могу позвать кого, – сказала равнодушно свяга. – Когда душа уходит из тела, оно немного умирает. Если уйти надолго, то оно умрет совсем.

      А теперь пришла боль.

      Вспыхнули огнем кончики пальцев, мышцы скрутила судорога, и кажется, Димитрий не сдержал рвотные позывы… главное, чтоб не на мертвеца… девчонку было жаль.

      Ветрицкие.

      Надобно спросить… надобно…

      Он дополз до края круга и уткнулся лбом в пол. Пробормотал, давясь слюной:

      – Ты… жив… некромант…

      От голоса его Святозар вздрогнул и отнял руки от лица. Да уж, проклятая магия никого не красит – кожа потемнела, налилась синевой…

      – Я могу тебя забрать, – сказала Асинья, протягивая то ли еще руку, то ли уже крыло. – Если хочешь уйти…

      – Нет.

      – Но ты хочешь?

      – Да, –