Беларусь. Штрихи к портрету. Глеб Пудов

где-то слышит подобные призывы и транслирует их окружающим. Не хотелось бы думать, что белорусу в хорошем настроении (да еще и оставшемуся без присмотра) сразу хочется идти «бить москалей». Впрочем, это происшествие кажется редким случаем4.

      Как писала одна византийская принцесса, конь нашего повествования свернул с дороги, вернем его, вырвавшегося из узды, на прежний путь.

      В Полоцке много достойных внимания монументов, иногда очень забавных. Например, памятник белорусской букве Ў.5 Вообще в Полоцке повсеместно чувствовалась атмосфера книжности, внимания к печатному делу. Это касается и всей Беларуси, где, кажется, сохраняется благотворная строгость при издании книг. В отличие от России с ее победившими рыночными отношениями. Нынешнее отвесное падение уважения к писательскому труду проявилось не столько в катастрофическом уровне грамотности населения и в наводнении книжных прилавков графоманской псевдолитературой, сколько в подчеркнутом пренебрежении правилами грамматики, в обилии всех этих «аффтаров» и «преведов», разговорах на каком-то оруэлловском новоязе (ведь «это прекрасно — уничтожать слова»). Человек, действительно «плавающий» в русской грамматике, считает для себя возможным пренебрегать ею! Люди видят, что издать книгу сегодня несложно (при наличии круглой суммы денег), и начинают думать, что писать легко. Отсюда ужасающий дилетантизм, характерный, впрочем, и для других сторон российской действительности.

      Однако давно следует прервать это «лирическое» отступление, ибо «лишнее слово снижает доверье к рассказу», и снова вернуться к Полоцку. А именно — к музею белорусского книгопечатания. Если человек желает начать знакомство с Беларусью с правильной точки обозрения, то ему непременно надо провести несколько часов в этом музее6. Расположен он в здании бывшей Братской школы Богоявленского монастыря. Это — рай для человека книжного: десятки старинных рукописей, карт, рисунков, живописных полотен, скульптур, модели печатных станков, огромный глобус, письменные принадлежности и проч. и проч. Подчеркну еще раз, что здесь надо бродить неторопливо, спокойно погружаясь в мир белорусской книги. Это, пожалуй, один из тех редких случаев, когда страна предстает перед вопрошающим посетителем в своем истинном виде7.

      Среди памятников Полоцка надо особо упомянуть знак, отмечающий географический центр Европы, ибо последний находится именно тут. Может быть, экономические, финансовые и промышленные центры располагаются в других местах, но географический — здесь.

      Бросилась в глаза еще одна частность белорусских монументов – изображения рук. Это — усталые, рабочие руки; вены и сухожилия подчеркиваются. Такая деталь, кажется, указывает на самоидентификацию белорусов: народ-труженик, народ-пахарь.

      Кстати, подобная интерпретация встречается не только в скульптуре, но и в других видах искусства.

      В Полоцке

4

Приведу слова из письма одной минчанки, адресованные автору этой книги: «В моем окружении за 40 лет жизни в Минске ни разу не прозвучало негатива в адрес русских. Мы даже не родственники. Мы едины, одна семья. Так было и будет».

5

Есть, конечно, и Ильич. Он, как обычно, отворачивается от собственной истории, на этот раз — от Симеона Полоцкого (так же, как, например, в Великом Новгороде — от Ярославова Дворища и кремля).

6

В этом смысле конкурентом музею белорусского книгопечатания может стать лишь музей древнебелорусской культуры в Минске.

7

Следует подчеркнуть, что речь идет именно об истории страны. Касательно нынешней ситуации с чтением книг в Беларуси отметим прискорбный факт: книги читает меньше половины населения (см. результаты современных социологических исследований: https://nn.by/?c=ar&i=216861).