Искупление кровью. Карин Жибель

Можешь рыдать над своей судьбой. Над своими выкрутасами и всем прочим. Всегда и во всем сама виновата. Всегда. Всегда все делаю наперекор. Все разрушаю. Зачем я мучила старика? Зачем стреляла в патрульных? Зачем изуродовала охранницу? Зачем? Что я такое?

      Она молча заплакала, уткнувшись лбом в колени. Минуты тянулись долго, возвещая ночь, полную ужаса. Мне не выстоять без его помощи. Я умру. В страшных мучениях.

      Я хотела одного: пусть бы он сказал, что это и для него имело значение. Я бы могла это хранить в самой глубине. Я выставила себя на посмешище. Как никогда. Выказала слабость как никогда. Потеряла то немногое, что имела.

      Заслышав шаги в коридоре, Марианна подняла голову. Дверь заскрипела, в камеру ворвался свет. Это он. Он вернулся. А ей даже не вытереть слез. Хотя так хочется их скрыть.

      – Забыл расковать тебя, – буднично произнес он. – Встань, сниму наручники.

      Марианна не двинулась с места, глядя на него с трогательным сокрушением. Нужно было использовать эту последнюю возможность. Но Даниэль казался таким же равнодушным, как тюремные стены.

      – Я извиняюсь, – пролепетала она с почти непомерным усилием.

      – Вставай! Иначе останешься скованной на всю ночь.

      – Я попросила прощения…

      – Я понял. Но мне все равно. Слишком поздно. Я пришел не затем, чтобы тебя слушать.

      Марианна встала и повернулась к нему спиной.

      Когда наручники были сняты, она развернулась и посмотрела ему в лицо с молчаливой мольбой.

      Но он, казалось, даже ее не видел. И уже уходил.

      – Погоди!

      Ключ в замочной скважине. Гаснет свет.

      – Пожалуйста, Даниэль!

      Марианна впервые произнесла его имя в полный голос. Он уже держался за дверную ручку.

      – Чего ты еще хочешь?

      Она с облегчением вздохнула. Может быть, у нее еще остался шанс.

      – Просто поговорить… Пожалуйста!

      За несколько секунд два раза произнести «пожалуйста»: личный рекорд! Даниэль оценил это и обернулся. Она и в полутьме различала его торжествующую улыбку. Марианна глубоко вздохнула:

      – Прости, что так говорила с тобой.

      – Нетрудно, да? Нападаешь, а когда видишь, что дело плохо, просишь прощения.

      – Думаешь, просить прощения легко? По-моему, нет ничего труднее…

      – Ты боишься, что я тебя оставлю изнывать в нищете! Боишься ломки, а, Марианна?

      – Все верно. Но ведь это тебе и нравится, правда? Что я у тебя под контролем.

      Он не ответил. Незачем подтверждать ее правоту.

      – Я хочу, чтобы… чтобы все было как раньше.

      Она ненавидела себя за то, что так низко пала. Что приходится так жестоко уязвлять собственную гордость.

      – Ты хочешь? Но почему я должен этого хотеть? Если для того, чтобы терпеть твои выходки и твои оскорбления, овчинка не стоит выделки!

      – Я больше не буду, – пообещала она.

      Он принялся мерить шагами камеру, ключи и наручники, прикрепленные к поясу, звякали, будто отбивая ритм какого-то адского танца.

      – Я все-таки хотел бы понять, откуда такое