Искупление кровью. Карин Жибель

хотела поблагодарить, но слова не шли с языка. Запила их водой, как горькую пилюлю. Сострадание ранило ее сильнее, чем ломка или тумаки. От него ей было нужно другое. Но что?

      – Ты до посинения напугала мадам Оберже!

      – Ничего, оклемается! Она ведь и своей тени боится…

      – Дай ей шанс.

      Она посмотрела ему прямо в глаза. Это произвело обычный эффект.

      – А я? Кто мне даст шанс?

      – Что, по-твоему, я для тебя делаю? Я мог оставить тебя в камере, корчиться на полу от боли… Я ведь не доктор, в конце концов!

      – Это из-за тебя мне так плохо! – закричала она.

      – И что? Я мог бы на это наплевать с высокой колокольни, поверь!

      Марианна шла за ним по темному коридору. Желая всадить ему нож между лопаток. Ранить насмерть мужчину, одно присутствие которого превратилось в пытку. И она сама позвала на помощь мучителя.

      – Нужно будет заплатить за кодеин? – вдруг спросила она. – И какая цена?

      Он развернулся. Выстрел достиг цели. Это было видно по его лицу. Весьма отрадно. Думает, можно купить меня пилюлями и этой повадкой доброго сенбернара!

      Но у сенбернара, кроме всего прочего, отличные зубы.

      – Ты знаешь расценки! Но расплатишься, когда будешь в состоянии, – припечатал он. – Сейчас на тебя жалко смотреть.

      Чешутся кулаки, возникает горячее желание разорвать его на мелкие клочья. Самый природный ее рефлекс. Но она дошла за ним следом до двери в сто девятнадцатую, слишком вымотанная, чтобы ранить как-то иначе, кроме как словами.

      – Ты нападаешь, я даю сдачи, – добавил он.

      – Хватит болтать, открывай, и чтобы я больше не видела твоей рожи!

      – В следующий раз я пальцем не пошевелю ради тебя.

      – Открывай! Тебе за это платят. Чтобы ты открывал и закрывал решетки. Ты ничего другого и не умеешь делать, заметь. Это тебе по руке! Ведь во всем остальном ты полное ничтожество. Не знаю, как твоя жена тебя терпит!

      Тут она ударила сильно. Слишком сильно, без сомнения. Сильней, чем в прошлый раз по яйцам. Она наконец истребила всякую жалость в нем, ни следа ее не осталось в его взгляде. Наконец. Один только гнев. Это принесло ей больше облегчения, чем кодеин.

      – Но она, наверное, не хочет ложиться с тобой! Потому-то я тебе и нужна, – продолжала она язвительно.

      Нетрудно пойти до конца! Поставить под сомнение его мужское достоинство – это хуже любого удара. Даниэль вдруг схватил ее за руку, силой втащил в кабинет. Дверь хлопнула, перегородки задрожали. Бой начался. Она всегда любила вступать на ринг. Улыбалась дерзко, как она одна умела.

      – В какую игру ты играешь, Марианна?

      – Я? Я не играю, начальник!

      – У тебя проблемы?

      – Никаких проблем. Разве что приходится кувыркаться с жалким типом вроде тебя!

      – Уймись, прекрати меня провоцировать! – закричал он. – Иначе…

      – Иначе – что? Снова меня изобьешь? Подожди хоть, пока эти синяки сойдут!

      – Незачем бить! Я знаю более действенный способ! Мне достаточно забыть о твоем существовании… Ты останешься ни с чем. Ни сигарет,