Искупление кровью. Карин Жибель

электрическая дубинка! Директор выдал такую начальнику сразу после того, как Марианну перевели в его тюрьму. Для нее специально… Оружие запрещенное, несомненно. Но кому пожалуешься?

      Она взяла косметичку с туалетными принадлежностями и направилась следом за Жюстиной к душу, единственному в дисциплинарном корпусе. Ровно десять минут, чтобы смыть скверну прошедшей ночи. Кабинка была чистая, тело и дух возвеселились. Ни запах дешевого геля, ни шампунь, едкий, как растворитель, – ничто не могло это веселье омрачить. Марианна могла провести там хоть целый день.

      – Марианна! Прошло уже четверть часа! Пора выходить… Ты не одна, мне и других нужно отвести в душевую!

      Она с неохотой закрыла кран, наскоро вытерлась. Задержалась перед раковиной, расчесать короткие волосы, такие же черные, как глаза. Мельком взглянула на себя в зеркало. Лучше не смотреть. Вышла к Жюстине в коридор.

      – Выведешь меня на прогулку?

      – Марианна, не начинай, пожалуйста. Ты знаешь распорядок не хуже меня.

      В дисциплинарном блоке полагалась одна прогулка, после полудня, час, и не более того. Жюстина не уступит, и надеяться нечего. Вот и решетка. Мерзкая камера разинула пасть, словно гигантский членистоногий монстр.

      – Посидишь немного со мной? – робко спросила Марианна.

      – Пять минут, не больше, – сжалилась охранница.

      Это и так сверх ожиданий. Только с ней Марианне было приятно общаться. Женщины уселись рядышком, у стены.

      – Ну и вонища же тут! – заметила Жюстина.

      – И не говори! Не могла бы ты меня перевести в другую камеру?

      – Нет, директор лично приказал тебя запереть здесь… Для острастки, чтобы ты наконец унялась и не нарывалась!

      – Ну, поглядим… Плохо он меня знает, этот болван!

      Марианна умолкла, насторожилась.

      – Слышишь? – прошептала она.

      – Что?

      – Поезд, что же еще!

      Жюстина тоже напрягла слух, и ей показалось, будто она различает отдаленный рокот.

      – Как всегда, фанатеешь от рельсов, а?

      – Как всегда… Если я когда-нибудь выйду, то первым делом сяду в поезд…

      Если выйду когда-нибудь.

      – Будешь осмотрительней – рано или поздно выйдешь, – заверила надзирательница.

      – Скажешь тоже! Мне тогда стукнет шестьдесят, и на голове ни волоска не останется… Это будет в… две тысячи сорок пятом… Вот хрень! Просто научная фантастика! Две тысячи сорок пятый год…

      – Может, тебя выпустят и до того, как тебе исполнится шестьдесят. Если не добавишь еще наград к своему послужному списку!

      – И когда? Лет в пятьдесят, ты хочешь сказать? И что это меняет?

      – На десять лет меньше; думаю, это меняет все.

      Обе замкнулись в долгом молчании, как будто мало им было тюремных стен.

      – Еще поезд… – прошептала Марианна. – Товарняк.

      – Как ты их различаешь? – удивилась Жюстина.

      – Он звучит по-другому, не так, как скорый! Ничего общего…

      – Почему ты так любишь поезда?

      – Всегда любила… Слушать, как проходит