Святые Полуночники. Макс Бодягин

её и с рёвом вломился в гостиницу, напугав Парвине: там девочка убитая, накрой её срочно чем-нибудь. Он, задыхаясь, бежал вверх на пятый этаж, проклиная себя за то, что потратил слишком много драгоценных минут на разглядывание жертвы, ведь и так было ясно, что она мертва.

      Её лицо стояло перед ним, как наваждение. Ангел, мой фарфоровый ангел, я уберёг тебя от пьяной орды Зосемы, но почему судьба-злодейка всё-таки догнала тебя? Кому могла помешать такая красота? Во что ты вляпалась, девочка, если кто-то показательно выбросил тебя из окна, как пакет с мусором? Кромм толкал рукой все двери подряд, держа глевию на отлёте. Одна из них подалась, он навалился плечом, вломился в номер и в бешенстве заорал. Номер был пуст, лишь изорванная женская одежда, верёвки на спинке кровати и окровавленное женское бельё свидетельствовали о том, что здесь произошло преступление.

      Кромм наклонился к подушке, потянул носом аромат духов, смешавшийся с ароматом молодого тела и явственно почувствовал кровь. Он отбросил одеяло, кровь покрывала и простыни. Кромм принюхался и ему показалось, что от бурых пятен слабо тянет калом. Он зачехлил оружие и вышел вон, медленно спустился в питейный зал, подошёл к бурно шепчущейся стайке гостиничных слуг, вытащил оттуда Декку, ухватив его за локоть, и сказал: рассказывай. Пульмон Декка совершенно ошалел от ужаса, он побелел, губы его неровно прыгали, будто бы тряслись в пляске святого Витта, глаза опухли от слёз. Кромм вздохнул и повторил, стараясь выбрать интонацию помягче: пульмон, кто она? Это ведь твоя ночная гостья, ведь так?

      Это кане Хеккубе, жена кана Киннея, ответила за мужа Парвине: и теперь нам конец. Её убили у нас в гостинице. Мы никогда не отмоемся от этого. Мы не донесли Киннею, что она инкогнито пришла к нам. Мы не уберегли её. Мы не знаем, кто это сделал. Нам конец. Мы столько сил вложили в «Солнечную нимфею». Это была наша гордость. А теперь что с нею будет? Что будет с нами?

      Декка выпрямился, вытер слёзы запястьем и сказал: слово пульмона крепче стали. Мне всё равно, кто такой кан Кинней. Как пульмон я обязан прежде всего блюсти тайну гостьи, а что она наделала за пределами моей гостиницы, мне всё равно. Я не отвечаю за то, что происходит за этими стенами.

      У вас есть полиция или что-нибудь такое, спросил Кромм: вы должны как-то оповестить кого-либо? Мы уже послали за главой гоплитов, каном Кастором, патрон, ответила Парвине: именно гоплиты отвечают за порядок в Энподии. Кромм хотел съязвить по поводу того, что нынешний порядок в городе как бы намекает, что им бы поискать себе другую работу по силам, но промолчал. Он прошёл к стойке, взгромоздился на табурет и посмотрел на ряд бутылок и чистых кружек, стоявших на дубовой полке. Побарабанил пальцами по дереву.

      Надо завязывать с бухлом, сказал он самому себе: но как тут завяжешь, когда такое творится? Он поднял глаза на часы над входом, они показывали половину десятого утра. Он слез с табурета и вышел наружу. Тело убитой Хеккубе накрыли