Красное каление. Том третий. Час Волкодава. Сергей Николаевич Галикин

ежели и не уходит? Ну… Опять полез?– Панкрат, пододвинувшись поближе,  изобразил крайний интерес, раскрыв рот и расширив глаза.

      -Тогда Басан говорила Басхану: – Все! Болхо! Иди, Басхан, в степь, иди, болхо! Убей волка! И Басхан на час-другой уходит и убивает волка, однако живая она… уже не… стала!

      -А… Покажи нам своего… Басхана, друг ты наш Басан! – Григорий выставил мутные стаканы в рядок, медленно наливая их до половины.

      -Ай! Ка-ро-ший! Чох-чох-чох! Ай, нету! Третьево дня ушла она… Волк подкралась… Раскопала тепляк, шибко резала три овцы, а подушилась еще вот, -он показал две растопыренные ладони, -десяток! Скоро придет, однако! Долго не бегает она… Убьет, точно будет!

      -А если он, к примеру, -Гришка облизнул сухие губы, -на целую стаю наткнется? Они ж ево…

      -Э-э-э, не-е-т…, -Басан повернулся к молодице и сунул проснувшемуся ребенку в рот кусочек дотура, ласково улыбаясь и любовно причмокивая губами, – она сама от своей стаи Басхана и… уведет! Хитрая, однако! Поведет-поведет… Далеко поведет! Заманит и кинется! А Басхан… шея она… хрясь! И бросала на снег! Крови нет! Волка нет…

      -Ай, да молодец же твой волкодав, Басан!

      -Водка наливай… Борцыки кушать будем! Ай! Ка-ро-ший человек… Ма-ла-дец моя Басхан! Отпускала она  на час – сплю, однако,  спокойно месяц! Водка еще… неси!

                 Уже в серых морозных сумерках вывели из тепляка обсохших и отдохнувших лошадей, стали седлать. Басан, еще с минуту назад изображавший в дым пьяного человека, слегка умывшись  свежим снегом, вдруг преобразился и тихо сказал,  глядя сквозь прищур хитрых бегающих  глазок в упор в глаза Григорию:

      -Те волки, што ты искала, командир, тут… недалеко и… кошуют, однако.

      Гришка, уже занеся ногу в стремя,  опешил, развернулся к нему, с тревогой в голосе только и выдавил:

      -Командир? Откуда знаешь?..

      Тот помолчал, всматриваясь в белый сумрак степи, опять, озорно улыбнувшись, погрозил толстым коротким пальцем:

      -Э-э-э! Басан не обманешь! Басан всяких людей видала… Ты – командир, а не пастух.

      -А я из каких? – удивленно спросил Панкрат.

      -А ты из таких…– вдруг потупил взгляд Басан, засопел обиженно, – ты серебряная ложка… однако, зачем в сапог положила? А-я-я-я-яй! Эта ложка Басан в Ростове забрала… В двадцатом году забрала, когда с Семеном  да Ока… Иваныч и сам Ростов… забрала!

      -Панкра-а-ат, -укоризненно покачал головой Григорий, нарочито нараспев выговаривая слова, -ты у кого, дурья башка,  ложку спер? У нашего товарища, у красного конника, у буденновца  ты ее спер… Нехорошо!

      -Ладно-ладно… Ну не знал, не знал, -виновато растопырил ладони Панкрат и аккуратно положил на снег большую потемневшую ложку.

      -Ты зла не держи, Басан. Этот парень не только в этом деле мастак, -Григорий примирительно похлопал улыбающегося калмыка по плечу, -ты в четвертой был, а я, правда твоя, в шестой дивизии, у Тимохи. И.., -он внимательно всмотрелся в тускнеющую даль, – жди нас вскорости обратно, ежели чего… С гостями жди!

      Басан посуровел,