Красное каление. Том третий. Час Волкодава. Сергей Николаевич Галикин

головой, зацокал языком:

      -А-я-яй! Чох-чох-чох! Каро-ший, каро-ший… Водка привез? А-я-яй! А-я-яй! Басан знает, Басан гостя не обидит! Каро-ший! А-я-яй!

      Парующих на морозном воздухе лошадей завели в тепляк. Сыпавший с серо-белого низкого неба мелкий снежок тут же скрывал их след.

      Кибитка внутри оказалась даже шире, чем снаружи. По темным углам робко коптили тускло-желтые лампадки на бараньем жиру. Молоденькая сонная калмычка, слегка раскачиваясь перед очагом, невозмутимо продолжала кормить пухлого желтого младенца маленькой белой грудью. Старуха в старом казачьем чекмене, свисающем по самые колени, подняла пытливые глаза от сивой кудели,  искоса взглянула на вошедших незнакомцев и, поджав толстые губы,  молча отвернулась.

      Хозяин суетливо рассадил гостей вдоль стены, завешанной мокрыми овчинами, хитровато сощурившись, сказал, проницательно рассматривая их бегающими маленькими глазами:

      -Эх! У нас в степи вот что говорят: «Чем знать тысячу людей по виду, ай, лучше знать одну, да  по имени!» Ка-ра-шо, однако,  говорят!

      Панкрат чуть пригубил налитый в расписную глиняную чашку молочный напиток и уже хотел отставить в сторону, но Григорий только хмуро повел бровью:

      -Пей до дна, обидишь!

      -Цаган, цаган, цаган.., -улыбаясь во весь рот, защебетал старый калмык и что-то резко сказал по-своему старухе.

      Та тут же прошмыгнула наружу, злобно сверкнув глазами на гостей, маленькой желтой ладонью плотно задвинувши за собой полог из сшитых между собой хорошо выделанных овчин.

      -Дотур! Пей карашо! Дотур кушать надо, дотур! Велел принести.

      Григорий, приторно улыбаясь, зачмокал губами и, покачивая головой, стал нахваливать хозяина:

      -Хороший у тебя цаган, Басан! Эх, ну какой же хороший… Давно такого не ел!

      -Ай, хороший! – живо подхватил Панкрат.

      -Мы пастухи, хозяин.  Да-а-а… Да вот, тут…  Из колхоза в слободке, Воронцовке… Беда у нас! Вот, вчера сорвали волки трехлетку меринка, да и погнали в степь. Ты не встречал, часом… меринка? Гнедой такой меринок, тонконогий,  с  такой вот узенькой белой отметинкой на лбу? Чулок на передней правой? – Гришка сделал страдальческое лицо, скис картинно и уже потише продолжал:

      -Тут ведь какое дело-то… Не найдем меринка, так под статью загреми-и-м!.. В гэ-пэ-у!! Враз посо-дю-ю-ть! – и провел ребром ладони по горлу.

      Басан сокрушенно покачал головой с никогда нечесаными космами спутанных седоватых волос:

      -А-я-яй! Беда, правда. Волки – плохо, беда! А-я-яй… Тюрьма, однако, плохо, беда-а-а…

      Помолчали.

      -А как же ты, Басан… Небось то же… волки  шкодять-то у тебя? – Григорий, поджавши ноги под себя,  уселся поудобнее, принимая из рук порозовевшей молоденькой калмычки дымящуюся чашку с бараньим дотуром, -как вот, к примеру,  ты… спасаешься? Мы вон, – он кивнул на разомлевшего в тепле раскрасневшегося Панкрата, -пробовали из ружья стрельнуть, да и повесить его с под-ветру.