Лисий хвост. Крепость гремящего ущелья. Книга третья. Петер Клуг

яму, откуда долго не позволяли ему выползти. Староста деревни хохотал и хлопал в ладоши. Другие жители угрюмо наблюдали за всем этим. Никто уже и не помнил, по какой причине ремесленник и староста поспорили, кто был из них в действительности прав.

      Наконец, солдаты устали и отошли в сторону, позволив Дондо вылезти из зловонной ямы. Весь в нечистотах, источающий вонь, могучий мужчина поднялся на твёрдую землю. Его трясло от гнева и негодования, от унижения.

      Увидев его на ногах, недруги захохотали ещё пуще прежнего. Ничего не говоря, оружейник схватил с земли булыжник, молнией кинулся к ближайшему воину и одним ударом в лицо, не защищённое шлемом, проломил ему голову. Тут же он подскочил к следующему, пока тот не успел опомниться, и свернул ему голову.

      Оставшиеся солдаты выхватили оружие, и несдобровать бы Дондо, если бы не остальные жители деревни. Из забитой и покорной скотины они превратились в жестоких хищников, мстящих со злобой и удовольствием. Схватив камни, вилы и серпы, они вступили в бой с десятком закованных в броню воинов. Многие из крестьян погибли, но ожесточение было столь велико, что на место павшего тотчас с готовностью вставал другой.

      Старосту и тех стражников, кого захватили живьём, утопили в выгребной яме. Без смеха и глумления и без малейшего милосердия.

      Единственная деревня стряхнула с себя власть империи, вести об этом стремительно разлетелись, и восстание началось. Одно селение за другим поднимало голову, никто не вставал на защиту чиновников и представителей императора. Иногда их отпускали живыми, истерзанными, в рваной одежде. Всё чаще они успевали загодя бежать подальше на восток.

      Во главу восстания вынесло Дондо. Хотел он этого или нет, но так распорядилась судьба, что всё больше людей именно в нём видели своего вожака и вдохновителя. Он и сам всё больше проникался духом нового времени, как он его называл. После того как его провозгласили ханом, Дондо и сам начал верить в своё особое предназначение. Наверное, в прошлые годы он посмеялся бы над тем, что простой оружейник может править целой страной, принимать законы и судить. Но теперь он проникнулся общей верой, и всеобщее возбуждение только укрепляло её.

      В седьмой день Дондо вышел на балкон перед народом, одетый во всё чёрное, с широкой чёрной повязкой на голове. Конечно же, посредине этой повязки красовалась большая белая звезда. Мужчина величественно поднял руки. В его жестах не было ни капли позёрства или наигранности, нет, он искренне становился не просто вождём, но пророком восстания.

      Толпа внизу восторженно кричала, аплодировала, топала ногами и махала чёрными знамёнами. Тысячи глаз были устремлены на Дондо, горели огнём и восторгом. Когда он поднял руки, то ли благословляя, то ли призывая ко вниманию, все затихли. Удивительно, как такая масса людей за несколько мгновений из неистовствующего сборища превратилась в слушателя, который боится пропустить и слово.

      Дондо заговорил. С каждым словом его голос звучал всё громче