Ягодный возраст. Виктория Вита

вернуться к реальности и постараться не очень сжиться с ролью роковой женщины, у чьих ног оказался пусть не весь мир, но его значительная часть. Настроение снова рухнуло ниже ватерлинии. Ладно, а если себе представить, что я выиграла в какой-нибудь лотерее, и «приз в студию» – романтически-экзотический отпуск на несколько дней с графом Монте-Кристо «а ля Русь» в его «родовом замке»? Вот именно, так всё это и надо воспринимать. Никаких романтических бредней. Мне уже далеко не «шешнадцать», и пора уже о душе думать, а я…

      Стоп, как-то меня резко качнуло в другую крайность. В принципе, я ещё совсем ничего. Конечно, годы взяли своё, и иногда мне даже начинает казаться, что они взяли слишком много, а взамен дали не совсем то, что бы хотелось получить, даже бесплатно… Значит, решено, надо постараться себя вести достойно и не кидаться из крайности в крайность, то есть найти золотую середину, и будь что будет. Вот только как её найти? На интуицию надежды никакой. Если попробовать остаться такой, какой я есть на самом деле (ну, Федоркина! как в воду глядела), он сбежит ещё до ужина. Характерец у меня, мягко говоря, ядовитый. А вдруг Георгий любит острые ощущения. Ну там из самолета без парашюта прыгать, по краю жерла действующего вулкана ходть, без тормозов на спорткаре ездить? Тогда можно считать, что повезло не только мне, но и ему. (Все-таки, какая никакая экономия, хотя, как сказать…). Так, достаточно заниматься всякой ерундой (в конце концов, не всё так со мной безнадёжно), пора вылезать из ванны, а то, кажется, у меня самой скоро плавники вырастут!

      Здесь же, у ванны, лежали оставленные предусмотрительной Марией Фёдоровной (её фамилия меня приводила в неописуемый восторг) огромное, белое и пушистое, как облако, полотенце и такой же халат. В комнате меня ожидала разостланная кровать, на которой непринуждённо лежала шёлковая, серебристого цвета пижама. Переодевшись, я с удовольствием забралась в кровать и, натянув одеяло до подбородка, нажала на кнопку вызова.

      Я ещё не успела от звонка убрать руку, как появилась Курочка – так быстро, как будто всё это время стояла за дверью.

      – Владислава Владиславовна, – обратилась она, – сейчас к вам придёт доктор, и не принести ли вам стакан молока?

      Я молоко не люблю с детства, и после ванны мне хотелось только выпить кофе, желательно с коньяком. Но если я это попрошу, думаю, скорее всего она прореагирует так, как если бы я попросила принести клея «Момент», чтобы понюхать. Поэтому я, поднатужившись, тоном утомлённой «истинной леди» произнесла:

      – Нет, спасибо, если можно, чашечку некрепкого чая с мятой и липовым мёдом.

      Курочка расцвела от радости, как майская роза, и, почти пропев, что это и её любимый чай, выплыла из комнаты.

      Семён Наумович, маленький толстенький старичок с копной вьющихся седых волос, был немного похож на Эйнштейна. Он появился в комнате, предварительно мягко постучав в дверь, и распахнул её, не дожидаясь моего разрешения.

      – Здгавствуйте, моя деточка, – мило картавя, произнёс он и, не ожидая ответа, тут же продолжил: –