Приключения поэта в заколдованном лесу. Андрей Сергеевич Киров

летят в окна, пришлёпываясь к стеклу, или на крышу кирпичной палатки, стоящей у забора, чуть дальше липы. По удивительному совпадению, именно в такую погоду, и в таком приглушённо- сумеречном настроении, на Артёма накатывало – не всегда правда, каждый раз – поэтическое вдохновение.

      Вот и сейчас, как назло, когда мамаша завела разговор про грибы, у Артёма в голове, как на фотографическом снимке в специальном растворе контуры изображения чьей-то круглой, как тарелка, небритой, с похмелья мужской физиономии, или красивого лица девушки, проявились, причём без умственных усилий, не вымучивая каждое слово, без каких не могут сочинять посредственные стихи посредственные… стихоплёты, сложились в четверостишие строчки:

                        Столб кривой напротив дома,

                        Покосившийся забор,

                        Мной овладевает дрёма,

                        Словно выпил я кагор…

      Кривой столб с провисшими проводами стоял за забором. Из окна его, как и липу, и палатку было хорошо видно. В прошлом году, в мае, при сильном порыве ветра от засохшей осины, стоящей от липы в самом углу участка – справа, где забор разделял их с соседями, отломился сук и, упав, порвал провода. Столб выдержал, но накренился. Приехавшие из городка Навашингтона, к которому относилась их деревенька – в плане починить, заменить столбы и электропроводку, электрики, провода натянули, сказали его матери, что могут и новый столб поставить, такой модернизированный, из бетонного стержня, с высоким молекулярным содержанием заготовки, которую изобрели на секретном заводе ЖБК в Окочурьевске, вместо накренившегося деревянно- просмоленного, но: « Хозяйка, если поставишь литр». Хозяйка – мать Артёма « литр» ставить отказалась, и электрики, утеревшись сухим рукавом, уехали при своих интересах. А Артём с матерью остались при своих. То есть с сильно накренившимся столбом, при взгляде на который сразу возникала паническая мысль, что он вот-вот должен упасть. Кагора у Артёма не было, да и пить тот кагор, который продавали в магазинах – одно название что кагор (как впрочем и другое красное- белое вино), так лучше брагу. А для рифмы сойдет, подумал он, всё равно вторым Есениным, тем более, когда он – Сергей Александрович был третьим после Пушкина и Лермонтова гениальным поэтом России, мне не быть, таланта маловато, а чтобы за стаканом вина прочитать какой- нибудь захмелевшей даме, чтобы она разделила с ним ложе для одинокого, молодого, современного менестреля, правда без гитары на этот момент, – сойдёт и так. И сразу, без задержки, какие бывают у посредственных поэтов, вымучивающих очередное четверостишие, у него всплыло следующее четверостишие, словно буксиром вытянутое в мозгах предыдущим:

                             …На заборе хрипит галка,

                                Наглотавшись влаги,

                                Мне себя уже не жалко,