Чудак на холме. Лев Юрьевич Альтмарк

связана с этим. Но не хочется делать этого в спешке, по дороге. Лучше наберу его номер вечером, когда освобожусь и подготовлюсь к разговору более основательно, к тому же у меня будет какая-то информация от Лёхи по перестрелке наркодилеров. Неизвестно, пригодится ли это, но уж точно не помешает.

      Пока еду от дома до управления, приёмник моей старенькой «мицубиши» вдруг выдаёт любимых «Битлз». И песенка как раз та, которую нечасто крутят по радио, но я её очень люблю, и написана она, как мне почему-то всегда казалось, именно для меня и обо мне. Песенка из старинного и прекрасного альбома «Револьвер» и называется «Чудак на холме». Уже из названия видно, что адрес указан достаточно верно, потому что я часто поглядываю на себя со стороны, и каждый раз зрелище довольно грустное. Как будто я и в самом деле уныло сижу на каком-то высоком холме, обозреваю, словно окрестности, свои совершённые и несовершённые поступки, и особо большой радости открывающиеся виды во мне не взывают. Будь я хоть немного осмотрительней и дальновидней, может, жил бы иначе, и пейзажи перед моими глазами возникали бы повеселей, а так… Что есть, то есть.

      А кстати, почему профессор Гольдберг в конце нашего разговора поинтересовался, люблю ли я «Битлз»? Неужели старика на закате дней потянуло на рок-музыку? Совершенно на него не похоже, не его это тема. Что-то здесь не так, ведь словами, как я уже не раз замечал, он понапрасну не разбрасывается. Не такие уж мы с ним приятели, чтобы он после долгого молчания позвонил лишь для того, чтобы поболтать об искусстве. Нужно не забыть напомнить ему об этом как-то поделикатней, когда созвонимся вечером. Мало ли что…

      А пока я сижу на холме, и свежий ветерок с горних вершин остужает мой горячий лоб. И никак не может остудить. А внизу – непроглядная темень, в которой копошатся жирными противными червяками мои убогие мыслишки и делишки…

      Стоило мне только появиться в управлении, как меня сразу выковыривает на ковёр наш начальник майор Дрор и устраивает неожиданную, но жёсткую головомойку. Честно признаться, я этого совершенно не ожидал и втайне мнил себя крутым полицейским перцем, которым все вокруг восторгаются и которому сам чёрт не брат, а всё, что со мной происходит, не нуждается ни в проверке, ни в контроле.

      Причина головомойки была совершенно абсурдной. Оказывается, Дрору спозаранку позвонили из Киева и пожаловались на то, что его подчинённый вёл себя в командировке заносчиво и высокомерно, принимал решения, не советуясь с тамошним руководством, а в итоге наговорил сопровождавшему сотруднику какой-то мистической чепухи и благополучно отбыл в свои палестины. Желанной ясности в расследуемое дело не только не привнёс, но ещё больше напустил туману. Короче говоря, пользы от его визита в Киев ни на грамм.

      Никаких моих оправданий Дрор слушать не желает и поскорее выпроваживает меня из кабинета, потому что, как я подозреваю, его брань – скорее вынужденная мера, а вовсе не желанье наказать нерадивого подчинённого за допущенные промахи. Может, в душе он и на моей стороне, но показывать этого, ясное дело, ни за что не станет.