Музыка на Титанике (сборник). Евгений Клюев

оно не берётся в расчёт,

      тут ничего не берётся в расчёт —

      тут у нас судно течёт.

      Значит, кричи и кричи во весь дух,

      некто петух или как бы петух,

      трепетнейшая из птах!

      Значит, кричи и скачи на метле:

      так ведь ведут себя на корабле,

      что никогда не пристанет к земле

      и задохнётся в петле.

      Мы назначаем тебя крикуном,

      чтобы на маленьком судне дрянном

      был у нас свой метроном —

      был и отсчитывал, сколько кому

      тут остаётся смотреть за корму,

      вдаль – перед тем, как уже напряму —

      ю погрузиться во тьму

      Попетушись ещё, попетушись,

      распетуши эту глупую жизнь,

      глупую хлипкую жесть:

      тут и осталось всего ничего,

      да и оно, дорогой, кочево:

      нечто, зажатое между двух о —

      облако, нет ли… Бог весть.

5-му фанту

      Этому фанту идти целоваться на улицу —

      с кем ни попало идти целоваться на улицу:

      а попадётся ему дьяволица ли, горлица —

      это неважно совсем, и пускай не печалится.

      Да и какая нам, в сущности, разница, Господи,

      с кем целоваться, раз мир исцелован уж весь, поди,

      и поцелуи аж с неба спускаются гроздьями —

      спелыми гроздьями, лишними гроздьями, праздными.

      А в целовальнях – работа, там пляшут работники

      в чанах глубоких, и чавкают чаны глубокие,

      преобразуя в вино поцелуи и с бочками

      переговариваясь золотыми словечками.

      То-то начнётся веселье на рыночной площади —

      только вином молодым по ковшам вы заплещете,

      целовали, целовальщицы, целовалёнычи,

      над бурдюками склоняться готовые до ночи!

      Хватит уж, нечем платить… да о чём вы, жеманница,

      даром берите – всем хватит, ещё и останется!

      И веселится весь вечер счастливая улица:

      вон поцелуй в пляс пустился, а вон – поцелуица.

6-му фанту

      Этому фанту – больше не плакать, будет с него.

      Это не то чтоб чья-нибудь прихоть: просто пора

      выплакать слёзы, выключить шлюзы и – на простор

      некоей, значит, медленной фразы, в дальнюю даль.

      Этому фанту больше не плакать – только пронзать

      толщу пространства, свежую мякоть нового дня,

      всё изменилось, как по приказу… только не знать,

      чем ты закончишь новую фразу, чем и когда.

      Пусть либо мастер, либо профан ты – только не как

      прочие франты, прочие фанты: наполови…

      ну, значит, с Богом, ну, значит, с бегом – снова бежать

      под своим флагом, под Его игом – благом Его.

      Ах, на просторе – как на постое, на пустыре:

      есть ли, не есть ты, здесь ли, не здесь ты, разницы нет.

      Были бы мысли – как-нибудь после договоришь

      то, что собрался, в будущем, если… вдруг повезёт!

7-му фанту

      Этому фанту – вернуться домой, домой,

      вернуться домой дорогой самой прямой

      к старым кустам, и пристаням, и крестам,

      слишком