Летнее утро, летняя ночь (сборник). Рэй Брэдбери

ван Пелт, верно?

      – Что-что? А… да, Айзек.

      Всю ночь Марианна металась в постели: то хватала томик стихов и разбирала витиеватые строки, то переворачивалась со спины на живот, чтобы поглядеть в окно на сонный мир, залитый лунным светом. Всю ночь ее истязал аромат жасмина и мучила необычная для ранней весны жара (а термометр показывал пятьдесят пять по Фаренгейту[1]). Загляни кто в замочную скважину – увидел бы в кровати полудохлого мотылька.

      А наутро она встала перед зеркалом, хлопнула в ладоши над головой и спустилась к завтраку, едва не забыв натянуть платье.

      За столом бабушка то и дело чему-то посмеивалась. Наконец она не выдержала и сказала вслух:

      – Надо покушать, детка, а то сил не будет.

      Тогда Марианна отщипнула кусочек тоста, повертела его в пальцах и откусила ровно половинку. В этот миг за окном взвыл клаксон. Это приехал Айзек! На своей колымаге!

      – Ой! – воскликнула Марианна и пулей вылетела из-за стола.

      Юный Айзек ван Пелт был приглашен в дом и представлен родне.

      Когда Марианна в конце концов укатила, отец опустился в кресло и утер пот со лба.

      – Ну и ну. Это уже ни в какие ворота…

      – Да ведь ты сам говорил, что пора ей ходить на свидания, – поддела мама.

      – Не знаю, кто меня за язык тянул, – сказал отец. – Но она тут околачивается уже полгода, и еще столько же осталось. Вот я и подумал: если бы ей найти подходящего парня…

      – …и выйти за него замуж, – мрачно проскрипела бабушка, – то она бы от нас быстренько съехала, правильно?

      – В общих чертах, – сказал отец.

      – В общих чертах, – повторила бабушка.

      – Чем дальше, тем хуже, – не выдержал отец. – Девчонка летает по дому с закрытыми глазами, что-то поет, крутит эти пластинки с любовными песнями, будь они прокляты, и разговаривает сама с собой. Человеческому терпению есть предел. Она, кстати, еще и хохочет без причины. Интересно, в психушке много восемнадцатилетних?

      – Кажется, приличный молодой человек, – заметила мама.

      – Остается только уповать на волю Божью. – Отец достал рюмку. – За ранние браки!

      На другое утро Марианна, заслышав автомобильный гудок, шаровой молнией ринулась за дверь. Молодой человек даже не успел подняться на крыльцо. Только бабушка, притаившаяся у окна гостиной, видела, как парочка умчалась вдаль.

      – Чуть с ног меня не сбила. – Отец пригладил усы. – Что происходит? Мозги плавятся? Ну-ну.

      К вечеру Марианна заявилась домой и протанцевала через гостиную к шкафу с пластинками. Зашипела игла граммофона. Песня «Древняя черная магия»[2] была прокручена двадцать один раз, а Марианна, подпевая «ля-ля-ля», с закрытыми глазами кружилась по комнате.

      – В собственном доме не войти в гостиную, – сетовал отец. – Я ушел на пенсию, чтобы курить сигары и наслаждаться жизнью, а приходится смотреть, как под люстрой вьется и жужжит это слабое создание – племянница.

      – Тише ты! – шикнула мама.

      – Для

1

Тринадцать по Цельсию.

2

«That Old Black Magic» (1942) – популярная песня Гарольда Арлена и Джонни Мерсера; исполнялась оркестром Глена Миллера, Фрэнком Синатрой, Эллой Фицджеральд, Мэрилин Монро (в фильме «Автобусная остановка») и многими другими.