Ветер вересковых пустошей. Галина Евстифеева

лишь князь Фарлаф понимал, о чём думает друг, глядя на дочь свою старшую, кого он вспоминает. Вот значит она какая, внучка жены Ульва Смелого, но нет в ней ничего от сияющей красоты бабки, миловидности матери, в ней много от отца: тонкий нос с хищно вырезанными ноздрями, прямой жестокий взгляд. Только глаза, кого-то они напоминают, но кого? Фарлаф не помнил, память его не хранила воспоминаний о прекрасных глазах Суль. И всё же, решил про себя Фарлаф, нельзя от Горлунг глаз оторвать, что-то заставляет смотреть на неё.

      А Горлунг, посчитав, что поприветствовала всех, кто заслуживает этого, продолжила:

      – ОТЕЦ, – четко и громко сказала она, – я пришла узнать, помог ли тебе дар мой в охоте прошедшей? Али подвёл тебя кинжал мой?

      – Нет, не подвёл, – медленно сказал Торин, – благодарю тебя, Горлунг за него, уважила ты меня.

      – Вот и славно, – довольно сказала княжна, – ну, позволь, конунг, откланяться.

      – Ступай – милостиво молвил князь.

      И только после этого взгляд княжны упал на княжичей, в отличие от остальных, она сразу поняла, кто из них княжич Карн. Княжич, с которым могущественные норны связали её судьбу. Посмотрев в упор на Карна, Горлунг отвела равнодушный взгляд от будущего супруга, и пошла к выходу из гридницы. Дружинники, увлекшись рассказами Бьорна Путешественника, даже не заметили её визита в общую залу.

      Глава 8

      Пир окончился довольно поздно, гости засиделись допоздна, однако князь Торин остался доволен тем, как прошла трапеза. Князья и княжичи разошлись по одринам, дружины были размещены в дружинной избе, тем же, кому места в избе не хватило, расположили прямо в гриднице.

      Хмельные дружинники спорили и переругивались, голос Яромира было слышно даже во дворе. Дозорные несли службы на забороле, им тоже сегодня в честь праздника были поданы блюда с княжеского стола. Всё было покойно во дворе Торинграда, но в душах его обитателей бушевали грозы.

* * *

      Князь Торин, находясь в хмельном подпитии, решил удостоить жену ночным визитом. И войдя, с кубком полным браги, в её одрину, окинув взором спящую Марфу, присел на край её ложа.

      Волосы Марфы, некогда густые и красивые, поседели и поредели, кожа на шее обвисла, она и раньше, по мнению Торина, не блистала особой красотой, но теперь он находил её просто отвратительной. Князя терзали мысли о том, что Суль, несмотря на возраст, сохранила красоту, и спустя десять солнцеворотов выглядела всё так же прелестно, как и в первую их встречу. А ведь на момент его свадебного пира с Вилемму ей было лет примерно столько же, сколько и Марфе сейчас, но разве можно их сравнить? Нет, и ещё раз нет. Ибо Суль исключительная женщина, почти богиня, а его жена просто баба.

      И, осушив большими глотками кубок, Торин грубо схватил Марфу за волосы. Княгиня проснулась и в ужасе смотрела, как муж рвет на ней ночное одеяние. Муж, законный муж, которому и слово против сказать нельзя, которого сам Род послал ей.

* * *

      Княжна Прекраса от волнения долго не могла уснуть, ведь сегодня она наконец-то увидела суженого.