Молчание небес. Владимир Потапов

его на спинку стула.

      – Ты только не раскисай, Наташа, – прошептала она, – только не раскисай. Образуется…

      Вновь непроизвольно покатились слёзы.

      Звякнул зуммер кофеварки. И слёзы остановились. Налила. И снова закурила.

      В углу ласково и таинственно светился экран компьютера. И манил к себе…

      – Володя, может, останешься? – спросила она, не поднимаясь с кровати.

      – Поздно уже. – Носок вывернулся наизнанку и никак не хотел одеваться. Но включать свет было как-то стыдновато. – Да и тебе пора на смену…

      – Ага, – легко согласилась она, зевнула с наслаждением, потянулась. – Хорошо хоть парами стали на проходной дежурить. А то ни поспать, ни …

      Она сказала это просто, обыденно, не смущаясь.

      – Это точно, – подтвердил он и обрадовался, что ночник не включён: покраснел невольно от чужой простоты. – Ну, всё. Пока. – Наклонился к ней, ткнулся губами куда-то в область виска.

      – Придёшь завтра?

      – Постараюсь. Как лекции поставят…

      …Выстуженный салон машины казался голубым и туманным.

      Он долго грел мотор. Ехать на промороженную дачу не хотелось. Но и оставаться здесь, в тёплом, мягком, уютном после «ни поспать, ни …» тоже не хотелось. Ни за какие блага.

      Сорокапятилетний мужчина, профессор, заведующий кафедрой «Сопротивление материалов» сидел в машине. Курил.

      «А небесный калькулятор ни на миг…» – тихо-тихо неслось из динамика.

      Владимир не гадал, где ему остаться. Ни «высоколобая» Норвегия, ни низменное «Может, останешься?» его не манило. Выбирать было не из чего. Его тошнило и от того, и от другого.

      Ему жаль было прожитой жизни. А как жить по-другому он тоже не знал.

      Взглянул на себя в зеркало заднего вида. Худое окаменевшее лицо с напряжёнными скулами.

      – На дачу поеду. Затоплю печку, – сказал он вслух себе. – В тепло мне надо… В своё тепло… И выпью… Посмотрим дальше…

      Машина тронулась.

      Две минуты фатума

      – Всё, согрелся? Давай на пост! – скомандовал старший.

      – Товарищ капитан! Да чего там выстаивать?! Одна машина за десять минут!..

      – Ты давно у нас работаешь, лейтенант? – капитан развернулся к нему.

      – Полгода.

      – Камеру эту видел? – он кивнул на лобовое стекло. – Так что встал и пошёл!..

      Лейтенант Сивцов тяжело вздохнул, натянул на голову тяжёлую промокшую кепку.

      – И свисти там поменьше – денег не будет. Да и не слышат они тебя… Палочкой помахивай, грейся, – мрачно пошутил напоследок капитан. – Жилет не забудь.

      Сивцов вылез из машины. В бытие цвета «мокрый асфальт». Серое небо. Серые октябрьские деревья. Серая дорога. И тоскливый мелкий дождь, идущий четвёртый час подряд.

      Нехороший это был участок. Гробились здесь постоянно. Через сто метров от поста начинался крутой опасный поворот. А перед поворотом на протяжении трёхсот метров – уйма угрожающих знаков: и «Опасный поворот», и «Обгон запрещён»,