Как Стенька Разин по Волге ходил…. Илья Александрович Таранов

воевода-барин! – дьяк поклонился ниже пояса, скрывая довольную усмешку.

      Глава 5

      На Масленицу Гришка с друзьями сладили под горой большую соломенную куклу, надели поверх старый рваный кафтан и холщовый платок и весь день пропадали на соборной площади: катались на снежных горках и качелях, бегали за расписными санями богатых горожан, таскали с уличных столов сладкие яства.

      К вечеру Гришка вернулся домой весёлый, уставший и голодный. За столом сидела вся его семья: отец, мать, старший брат Ерёмка и две сестрёнки. Кроме них были седой дед Василий и чернобородый дядя Пахом.

      Как только Гришка ввалился в избу, все обернулись. Он подскочил к столу и с жадностью схватил блин, густо обмазанный мёдом.

      – Где до темени томашился, Гришка? – спросил отец.

      – С Николкой катался на боярских санях.

      – Кто же разрешил?

      – Боярин.

      – Брешешь, – усмехнулся Ерёмка.

      – Чуй, еловая голова, Мишка – сын боярский – позвал нас в сани!

      – Ну!

      – А то! Сани расписные, сукном покрыты.

      – Отчего же Мишка был таким добрым?

      – Сдружились мы с ним за вчера.

      – Ох, ангелы небесные, как же ты, соколик мой, с боярскими дружбу завёл?

      – А так, мамка, они поколотить меня грозились, так я их одолел.

      – А Мишка?

      – Он не лез в драку, шапку мне подал.

      – Кому же досталось?

      – Федьке толстому и досталось.

      – Ну!

      – А то! Он первым полез.

      – Что ж сразу про это не поведал?

      – А то и не поведал, мамка, что не спрашивали.

      – Вот чертяга, весь в батю, – сказал дед Василий.

      – Кто ж видал ваше побоище?

      – Тонявый дьяк Онуфрий.

      – Разнял драчунов?

      – Нет… Как увидал Федьку на снегу, так утёк за конюшни.

      – Брешешь! Тебя что ль испугался?

      – А то! – Гришка широко улыбнулся.

      – Кузьма, детишкам спать пора, – прервал разговор дед Василий.

      За слюдяными окошками избы почернело. Отец встал, зажёг новую лучину, прогнал детвору на печь, а сам опять к столу. Дед Василий продолжил вполголоса:

      – Слышь, Кузьма, конюх-то боярский верно говорил.

      – Ну!

      – Сказывал, что Гришка поколотил Фёдора – племянника воеводы.

      – Что ж с того?

      – Воевода с тебя спросит за побитого племянника.

      – Воевода – боярин справедливый! – ответил Кузьма.

      – Дьяк наговорил воеводе с три короба! Воевода дал указ тебе допрос учинить.

      – Не беда.

      – Кузьма! Кто на допрос к губному старосте попадёт, батогов получит исправно, – добавил дед Василий.

      – Стерплю!

      – Эх, Кузьма, дьяк добьётся – нещадно бить будут.

      – Ой-ли!

      – Перо страшно не у гусака, а у дьяка. Засудят!

      – Сеньку с Ямской слободы за пять алтын били нещадно.

      – Ох, ангелы небесные, что делать нам, грешным?

      – Нечем платить долгу – беги на Волгу! – мотнул головой дед Василий.

      – Послушай