Как Стенька Разин по Волге ходил…. Илья Александрович Таранов

и по крутому спуску сползли к приземистым избам Успенской слободы, притороченным к подножию берега залубеневшей Волги.

      – Тпру… – Гришка остановил лошадь во дворе неказистого сруба, потемневшего от времени, но сейчас приукрашенного снегом, и казавшегося гришкиной душе каким-то сказочным теремком, от которого исходил тёплый пряный дух, подсказывая мальчишке, что здесь он сможет сытно откушать мамкиных горячих пирогов.

      Гришкина мать с ухватом в руках стояла у печи и глядела на румяный глиняный горшок, томящийся на багряных углях.

      – Прилетел, ясный соколик! – улыбнулась она сыну. – Дверь-то прикрывай плотнее, ветер гулеванит по сеням.

      – Чуй, мамка, был я в городе, дьяку Онуфрию рыбицу отвёз.

      – Что же, доволен был дьяк?

      – Грозился, что воевода серчает – мало рыбицы возим в казну.

      – Ох, ангелы небесные!

      – Есть хочу, – Гришка косился на горшок в печи.

      – Садись-ка к столу, милок!.. Эй, девицы-красавицы, забирайтесь на лавку, кашу-малашу кушать будем, – крикнула она гришкиным сестрёнкам. Те играли в тряпочные куклы в углу на большой укладке.

      Две девочки-погодки лет семи-восьми в длинных домотканых платьях и овчинных безрукавках мигом спрыгнули с сундука да к столу.

      – Я рядом с Гришкой! – весело толкались и визжали они.

      Гришка положил на стол пять копеек:

      – Николке судариков продал.

      – Ох, ангелы небесные, работник ты мой ненаглядный! – мать с нежностью погладила Гришку по голове.

      Глава 4

      Тем временем во дворе дома симбирского воеводы был большой переполох. А учинил его дьяк Онуфрий.

      – Погубили отпрыска дворянского, Фёдора Кузьмича! – гнусаво голосил дьяк.

      На шум сбежались служилые люди. На широкое крыльцо вышел воевода окольничий Иван Богданович Милославский. Он в спешке накинул на шёлковую рубаху только узкий длиннополый кафтан да надел бобровую шапку.

      – По какой причине народ гоношишь, Онуфрий? – пробасил воевода.

      – Подданных ваших обижают!

      – Кого же обидели? – тот оглаживал свою окладистую бороду.

      – Фёдора Кузьмича, племянника вашего, – подобострастно ответил дьяк.

      Воевода насторожился:

      – Что с Фёдором случилось?

      – Побили его крепко, – ехидно ответил дьяк.

      – Кто ж посмел? – нахмурил воевода густые брови.

      Дьяк хитро сощурился:

      – Известно, кто у нас зачинает драки да бунты, – тягловые людишки!

      – Не юли, Онуфрий! – рявкнул воевода.

      – Сказываю, воевода-боярин, как на духу. Прислал ко мне нынче старшой Кузьма с Успенской слободы Гришку своего малого с рыбой для сдачи в казну. Накинулся тот Гришка на Фёдора Кузьмича, да поколотил шибко. Живой ли он, не ведомо мне. Как началось сиё побоище, так я как пёс с докладом к вашей боярской справедливости явился.

      Воевода перестал оглаживать бороду, бросил недоумённый взгляд на жалобщика:

      – Какая же причина была у Гришки?

      – Причину надо спрашивать с его отца.

      В