Каменные сердца. Михаил Кузнецов

чисто, – шепнул на ухо сержант.

      Платон кивнул и шагнул к столу.

      – Ну, господа, и что мы тут делаем?

      – Многоуважаемый, – подал голос шаман с дивана. – Вы, собственно, кто?

      – Дед Пихто.

      – Так вали на хер, у нас уже есть один дед.

      Платон глянул на шамана. Зрачки расширенные, говорит невнятно – под вмазой. С такими разговор короткий. Опер без слов дал ему крепкий подзатыльник, от чего шаман с кряком повалился на диван. Девушка в углу взвизгнула, домашние царьки вскочили.

      – Сидеть! Руки на стол! – рыкнул опер и те послушно сели.

      Платон обернулся к своим.

      – Этого берем, – и повернулся к столу: – А вас я спросил – что тут делаете?

      – Так эээ… отдыхаем, – ответил один, который Дмитрий.

      – Спокойно, – добавил второй, который Борис.

      – Спокойно? – Платон, не вытаскивая руки из кармана куртки, продел пальцы в кастет. – Ты меня успокаиваешь?

      – Н-нет, начальник. Сидим спокойно.

      – И давно?

      – С утра, начальник.

      Платон покосился на сержанта, тот покачал головой.

      – Боря, еще раз беса загонишь, я тебе глаз выбью.

      Домашний царек сглотнул:

      – Три дня сидим.

      – И все три дня спокойно?

      – Д-да… – но Бориса вовремя ткнул в бок товарища. – Точнее, не совсем…

      Платон злобно усмехнулся.

      – А кто там в углу щемится? Слышь, дамочка, я тебе. Ну-ка подъем!

      Девушка не решалась встать, пока Платон не прикрикнул. Она вздрогнула и стала медленно выбираться из своего укрытия. Двигалась тяжело, кряхтя от боли, и опера поняли, что это не от бодяги. Ей было просто больно, как и любому побитому человек. Девушка с сопением встала у окна, стараясь спрятать лицо в копне грязных спутавшихся волос. На ней висел один легкий халатик с голубыми цветами, порванный по левому шву до подмышки. Справа на поясе болталась подвязка. Девушка дрожала и смущенно запахивала халатик, стесняясь своей наготы.

      – Леночка, ты, что ли? – заискивающе спросил Платон, вглядываясь в знакомое лицо за вуалью из волос. – Открой личико-то, не бойся.

      Девушка откинула волосы, продемонстрировав под правым глазом крупный кровоподтек. Платон незаметно проследил за Димой и Борей. Оба насупились, зашныряли взглядами по углам, предчувствуя скорые неприятности.

      – Эх Лена, что-то я не удивлен, – обратился розыскник к девушке. – Ну и чего ты там стоишь? Иди сюда, покажись народу.

      Девушка всхлипнула и неровно пошла к центру зала, куда указывал Платон. Опер описал продетым сквозь кастет пальцем круговое движение – мол, повернись. Лена, сглатывая тугую обиду, начала оборачиваться, демонстрируя полицейским ноги в синяках, длинную с подтеками шею, разодранный в лохмотья халат, сквозь который проглядывалось избитое нагое тело.

      – Твою мать, – вздохнул Платон. – Вам что, уроды, адреналина не хватает? На своих баб уже кидаетесь? Что ж, я